class="p1">Закатываю глаза. Мне всего сорок, но Смирнова ставит в нашем общении акценты так, будто все девяносто.
— Ты мне тут не обзывайся давай. — хмурюсь и развожу ее руки в стороны, всячески удерживая себя от взгляда вниз. — Ты не будешь снегурочкой. Старая слишком. — не могу удержаться от укола, но она лишь продолжает тихонько гоготать.
А сколько Женьке лет, интересно? Что-то около двадцати пяти вроде.
Пропускаю ленту ей за спиной, фиксирую на груди и все равно приходится посмотреть вниз, на результаты измерений.
Основная часть лифчика-топика не прозрачная и закрывает все самое интересное, чем только подогревает желание аккуратненько оттянуть тонкую ткань пальцем и заглянуть под нее.
Чувствую, что организм упорно реагирует на Смирнову, как на красивую женщину. Ему для этого достаточно ее красивых сисек. Все остальное — второстепенно. И только ее ярко выраженное “рычание” возвращает меня в реальность.
Следом измеряю талию. Женька покрывается мурашками и передергивается, а я представляю, как ее сосочки сжимаются и становятся твердыми.
— Смирнова, не дергайся! — шиплю и бросаю на нее строгий взгляд.
— Простите, Роман Петрович, но у вас руки холодные, — вздыхает она. — А если не Снегурочкой, то кем я буду? Зайчиком?
— Белочкой, — хмыкаю и распрямляюсь, разглядывая ее лохматый жёлтый пучок. Наверное, это должен был быть белый цвет, но что-то пошло не так.
— У нас будут ролевые игры? — игриво стреляет глазами Женька и снова ржёт, а я укоризненно качаю головой.
— Все бы тебе хохмить, Евгения. Вот красивая баба, а пользоваться этим не умеешь.
— Да ради кого пользоваться-то? — она пожимает плечами.
А вот сейчас обидненько было.
— Вы наших мужиков на заводе видели? — продолжает и я понимаю, что речь не обо мне, а в общем. — Ради дяди Вити, наладчика? Или кривого Пашки? Остальные то все женаты.
— Ну, на заводе то свет клином не сошёлся, — хмыкаю я, запихивая руки в карманы. — Можешь одеваться.
Смирнова натягивает свитер, а я сажусь за стол и записываю ее параметры на листок, чтобы не забыть.
— Так кем я буду-то? — мнется перед столом Женька. Поднимаю глаза.
Ну! Вот! Нормальная, бесформенная, антисексуальная Смирнова. И все наваждение сразу рассеялось, как страшный сон.
За несколько месяцев до нового года на кондитерских фабриках начинается аврал и я просто давно не расслаблялся в компании прекрасных дам. Посвящал всего себя работе, вот меня и штормит. Обязательно исправлю это на новогодних каникулах.
— Барби. Развлечешь с обеда до вечера мою дочку и других детей, пока мы с друзьями посидим. Получишь столько, сколько получаешь на заводе за месяц. Согласна?
— Роман Петрович, вы сдурели, что ли? Какая из меня Барби? Я и каблуки то никогда в жизни не носила. — вдруг испуганно пятится Женька. — Да и бухать с подружками в караоке собирались. Договорились уже. Не, ну нахер. Я опозорюсь.
— Смирнова… — тру переносицу. — Первого числа “побухаете”. Каблуки тут — не самая большая проблема. Ты — главное — рот не открывай… не по делу. Тогда не опозоришься. Или мне Ирку вместо тебя позвать?
Ложь, провокации и шантаж — наши любимые методы…
Вижу, как глаза Женьки наливаются кровью.
В яблочко.
Глава 3. Женя
Не, ну этой выдре крашеной я в жизни уступить не смогу! Роман Петрович, негодяй, знал, на чем сыграть. Ирка — мой злейший враг на нашем заводе. Высокомерная гадюка, которая любит распускать сплетни и шушукаться обо всех за глаза.
А если бы Роман Петрович ее после меня позвал, то тут же поползли бы слухи, что я ему не подошла и Ирка оказалась лучше.
Как-то одно время она распускала слухи, что Роман Петрович домогался ее в подсобке. Но мы с нее поржали, потому что все уже давно знаем, что у Романа Петровича, ну, проблемы с потенцией. Ходит всем, улыбается такой красивый, а сам, бедняга, только облизываться и может. В принципе, я поэтому так спокойно при нем свитер-то и сняла, потому что знала, что приставать не будет.
Короче, согласилась я на Барби. Мне целая зарплата за вечер не лишняя и Ирке нос утру.
Утром просыпаюсь от громкого гудка и со второго яруса своей кровати вижу сквозь зашторенные окна, как к общаге подъезжает машина. Спускаюсь и выглядываю в щель между шторами. Чёрная иномарка останавливается возле подъезда. Зеваю, потягиваясь, и надеваю халат. Кто это с утра пораньше?
Тут же звонит телефон. Номер мне не знакомый.
— Смирнова, с наступающим. За тобой водитель приехал. Выходи. — отрывисто командует Роман Петрович мне в трубку.
— А че так рано-то? — возмущаюсь я, но тут же замолкаю, потому что бросаю взгляд на часы. Они показывают полдень. — Блин, я даже душ не успела принять.
— Смирнова, у тебя пятнадцать минут. Только из моей любви к чистым Барби.
Бегу умываться, даже не успевая толком проснуться. Из кухни выглядывают соседки, посмеиваются.
— Женька, это что? Прямо за тобой? Вот это ты вип-персона!
— Прям любимая жена директора! Без предложения руки и сердца не возвращайся!
— Да че вы меня не разбудили-то? — кричу на бегу. — Кофе хоть сделайте. А то я просплю предложение. Только молока побольше!
Быстро моюсь. Голову уже не трогаю, придумаю что-нибудь на месте. Собираюсь на автомате: джинсы, толстовка, волосы в пучок. Выпиваю залпом кофе. Выхожу и вижу, что водитель скучает, на тонкой снежной пороше ботинком выдавливая узоры. Увидев меня, он открывает заднюю дверь машины и я реально чувствую себя какой-то особенной, киваю ему.
— Женька, хоть фотку пришли своего наряда, — слышу в окно. Машу рукой, сажусь и водитель закрывает дверь, прыгает за руль.
В машине очень чисто, пахнет легким ароматом ванили и кожей. Все блестит и скрипит от любого движения. Будто эта тачка только-только выехала из салона.
Едем минут тридцать. Я смотрю в окно, но глазеть особо не на что — промышленная зона да улицы с обшарпанными домами. Окраина города. Когда начинается центр, я уже успеваю изрядно заскучать. Вдруг мы останавливаемся перед салоном красоты.
— Зачем это? — удивляюсь. — Я думала, у Роман Петровича переоденусь и все.
Водитель не отвечает ни на какие вопросы, просто пожимает плечами и указывает мне на двери.
Вздыхаю, выбираюсь на колючий ветер, который бросает редкие снежинки в лицо. Захожу внутрь салона и меня тут же окружает персонал. Они начинают суетиться вокруг меня, как цыгане, а я торопею, чувствуя себя новогодней елкой в Африке — совсем неуместно.
Наконец, меня усаживают на какое-то королевское кресло, угощают кофе и я немного расслабляюсь. Маникюр, педикюр, — я даже не успеваю понять, что
