вырвались монстры в наш мир.
Из плохих – мой факультет был расформирован, а ректор Алексей Земский стал просто временно исполняющим обязанности ректора в 2002-2003 учебном году. То есть не только перечеркнули мое детище, так еще и всю работу в течение года вымарали. И это после того, из какой финансовой задницы я вытащил академию!
В ярости я ударил по столу кулаком и сломал угол деревянного стола. Это чуть охладило мой пыл, и я взялся за случайно замеченную под кроватью разборную двадцатикилограммовую гантель. Показалось слишком легко, и я провел несколько подходов подтягиваний на турнике в дверном проходе без двери.
Физические упражнения всегда меня успокаивали, а наличие маломальских физических данных у моего нового тела вселяло уверенность... что я смогу отбить академию, которую уже успел считать своей. То, что меня буквально вычеркнули из истории АПИКа после всего того, что я для нее сделал, я простить не мог. Кате простил, а академии – нет. АПИК – это вещь, моя вещь, а не человек.
Еще час я копался в смартфоне, разбираясь со всеми важными его функциями и помимо фото- и видео- камеры нашел мобильный банк. На счету – сто семьдесят два рубля и двадцать четыре копейки. По старому – семнадцать тысяч. Негусто. Убранство квартиры тоже перестало выглядеть хорошим. Для две тысячи третьего года оно было хорошим, а вот для две тысячи двадцать четвертого – бабушатник.
На веб-сайте АПИКА я подал заявку на прохождение тестирования по теории лутинга (современное название собирательства, соответственно собиратели теперь называются лутерами) в филиале министерства образования. Сегодня в два часа дня я должен быть в Красноярске и оплатить пошлину в тридцать семь рублей и восемьдесят копеек.
А в деньгах я был ущемлен. В Красноярск прибыть к двум часам успею только на такси, то есть еще минус двадцать-тридцать рублей. Пока думал, считал и выбирал в полупустом тощем шкафу самую чистую одежду, кто-то забарабанил в дверь.
– Кому там неймется? – подумал я и пошел к входной двери. За ней стучал в мою дверь тощий мужик лет пятидесяти на вид.
Я открыл дверь, посмотрел на звонок и понял, что тот вырван с корнем. Вопрос к безопасности жилья у меня появился очень серьезный. И ремонт подъезда за спиной моего гостя выглядел настолько непрезентабельным, что был похож на общагу алкашей.
– Добрый день, Виктор Олегович, – с максимальной вежливостью обратился ко мне мужик, и его тон мне сразу не понравился. Он старше нового меня в два с половиной раза и говорил с почтением, словно собирался меня облапошить или что-то втюхать. – Я привез документы. И, как договаривались, тоже.
Заинтересовавшись, я впустил мужика, позволив ему пройти на крохотную хрущевскую кухню к столу. Мужик пригласил меня первым сесть за стол, и я, кивнув, согласился. Подозрение усилилось, и я аху... супчик съел, когда понял, что именно мне было предложено подписать. Виктор Олегович Теневский – светлейший князь! И мошенник предлагал аж две тысячи рублей за покупку его титула.
За какие-то сраные два миллиона рублей (в переводе на привычные мне цены) этот гад покупал титул светлейшего князя! Я бы еще понял, если бы ценник начинался от триллиона, притом по нынешним ценам! Не по старым! Светлейший князь – это высший титул дворян не императорской крови. Высший!
Нередко, когда родовитые, но обнищавшие князья женились или выходили замуж за кого-то из богатой семьи, чтобы поправить финансовое положение. Гораздо реже – продавали баронский титул. Именно баронский, поскольку только титул барона мог заслужить простолюдин собственными достижениями. За продажу графского титула следовал штраф (обычно непосильный), княжеского – тюремное заключение. Продажа титула светлейшего князя и вовсе была верным путем на смертную казнь.
Притом покупатель мог отделаться обычным штрафом, если соответствовал некоторым требованиям и оплачивал государственную пошлину. И я мог поклясться, что Георгий Никифорович Шлятский – имя написано в документе купли-продажи – был хорошо просвещен о последствиях сделки.
В прошлом большинство бед в моей жизни были из-за низкого происхождения. Только в тридцать два я получил титул барона и стал ректором АПИКа. А сейчас на моей улице перевернулся камаз удачи – я переродился светлейшим князем! И плевать на нищету. Заработать деньги, большие деньги – я знал как! И не жалкие две тысячи, а как минимум два, а то и двадцать два миллиона по нынешним ценам!
– Все в порядке, Виктор Олегович? – переспросил Шлятский, передав мне перьевую ручку. Он явно волновался и даже вспотел. За такую сделку его по голове не погладят, если он не сможет скрыть ее до тех пор, пока не заплатит государственную пошлину. – В конверте деньги. Ровно две тысячи рублей сотенными купюрами. Как договаривались.
– Красивая ручка, – вслух подумал я, прикинув остроту перьевого наконечника.
Я отложил в сторону договор купли-продажи, от чего Шлятский вздрогнул, словно от пощечины, и взял в руки конверт. В нем действительно лежало двадцать купюр по сто рублей. Их я проверил на просвет, но все равно не смог определить подлинность. Денежная реформа обнулила мои прежние знания. Надо будет посмотреть в интернете, прежде чем использовать где-либо.
Да, я собирался забрать деньги. Нет, я не собирался подписывать самоубийственный договор. Сняв колпачок с ручки, я повернул голову и посмотрел глаза в глаза Шлятскому. Я дал ему последний шанс покаяться. Но он сжал зубы и отвел виноватый взгляд. Все с ним ясно.
– Подпишите первым, – предложил я, подтолкнув документ к нему. Шлятский после небольшой заминки подписал и протянул ручку мне.
Взяв ручку из его руки, я вскочил на ноги и вогнал его же ручку ему в горло. Без капли лишней крови я прикончил мошенника, с хрипом осевшего на пол. Его глаза расширились от неожиданности, но контратаковать он не успел или вовсе не смог. Если мне не изменяла память, Шлятские занимались продовольственным бизнесом, далеким от изломов. Нет ничего удивительного, что боевых навыков у мошенника не обнаружилось.
Я бы может быть среагировал не так, если бы не чувствовал, что мой дар из прошлой жизни остался при мне в новой. Дары бывают боевые и небоевые (вторых меньше). Так вот, одаренные с боевым даром становятся покорителями-охотниками, а с небоевым даром – собирателями (либо офисными оценщиками, либо покорителями; по-новому, лутерами). Моим небоевым даром был дар открытия порталов в изломы, и его существование я предпочитал держать в тайне.
На ручке остались мои пальцы, но, если вытащу ручку из горла, кровища зальет всю
