по небосводу, ласково припекало и безжалостно уничтожало все мои попытки, чтобы встать и чем-нибудь заняться. Да и чем заниматься, если у тебя есть все, что хочется, а если этого нет, то оно и не появится. Вот и валялся я у океана, смотря на мерно колышущуюся воду, и вспоминал прошлое. Вспоминал здоровяка Ахиллеса, мудрого Петра, сексуальную Леарию, при мыслях о которой моментально зашевелился пан Пиписевич, пока еще не превратившийся в усохшую копию былого величия. Что уж темнить. Мне их не хватало. Как не хватало и разнообразия, способного хоть как-то изменить мою жизнь в тихом и непорочном мирке.
- Ты неисправим, Збышек, - я, кряхтя и сопя, повернул голову налево, где раздался знакомый, чуть мягкий, чуть ехидный голос верховного иерарха Ада. В воздухе тут же запахло серой, от которой я отвык. – Смотрю, хорошая жизнь тебе на пользу пошла. Румяный стал, мягкий.
- Привет, дружище. Ну, перестань выебываться и выйди пред мои очи, ибо я повернуться нихуя не могу, - буркнул я, тщетно силясь подняться с шезлонга. Но коварный и мощный удар демона, перевернувшего мое лежбище, был весьма неожиданным, зато помог мне встать. – И ты, бля, ни капельки не изменился. Все такой же антихристианский мучитель невинных душ.
- Мне по статусу положено, друг мой, - ответил Элигос, когда я подошел к нему и без стеснения заключил в объятья. – Понежнее, Збышек. В тебе силы, как в молодом гиппопотаме.
- Ага. И пердит он так же, как молодой гиппопотам. Аж стены трещинами исходят, - фыркнула Астра, подходя ближе и целуя демона в щеку. – Давно не виделись, Герцог.
- Астра, - поклонился тот. – Ты совсем не изменилась.
- Изменишься тут, пока ебанько литрами коктейли поглощает и до других праведников доебывается, потому что ему, видите ли, скучно. А уж как нажрется, хоть всех святых выноси. И как ты думаешь, кто его до дома тащит на своем горбу?
- Неправда. Я сам иду.
- Угу. Ломая пальмы, когда спотыкаешься, - усмехнулась она и повернулась к Элигосу. – Ну, рассказывай. Выпьешь чего-нибудь? Тут что угодно есть.
- Есть, но не про мою честь, - покачал головой демон. – Только для праведников.
- Тогда присаживайся. Лысенький вон тебя заждался.
- Я знаю. В его голове сейчас две мысли, - сверкнул глазами Элигос. – Завалить меня вопросами или сначала уединиться с тобой в ближайших кустах.
- Обойдется, блядь. После этих кустов у меня песок не только в пизде, но и в других забавных местах, - отмахнулась Астра. – Он, как грустить начинает, сразу секс желает.
- Спасибо, обосрали, - надулся я, возвращаясь к шезлонгу и сделав вид, что не замечаю ехидного хихиканья друзей. – Злые вы, уйду я от вас.
- Куда ты денешься с подводной лодки? – спросил Элигос и улыбнулся, когда я, застонав, бухнулся на лежбище, принявшее прежнее положение.
За год, что мы с Астрой провели у моря-океана, на Небесах и в Аду ничего не поменялось. Может, дело было в том, что главный виновник всех бед и приключений, сиречь я, исчез с радаров или все злодеи и хтонические гады попрятались по своих Хаосам и Обителям Молчащих. Кто же их знает. Но факт был таков, что и Свет, и Тьма мирно сосуществовали рядом. Демоны по-прежнему забирали в Ад грешников, а ангелы провожали до Врат Рая праведников. Но меня куда больше интересовали новости о друзьях, что я и сообщил демону, безжалостно его перебив. Элигос чуть поскрипел зубами и посверкал багровыми очами, но в итоге сдался и махнул рукой, а я узнал то, что хотелось.
К примеру, Ахиллес трудился под началом Петра и сопровождал души к Порогу, чем раньше занимались мы с Астрой. Грек очень просил Элигоса передать нам подарки, но верховный иерарх отказал герою, ибо наш мир отделен от остальных. Единственное, что сюда было можно проносить, так это слова. И эти слова были куда слаще любых подарков.
Герцог Элигос также упомянул о том, что Ахиллес приобщился к поэзии и если поначалу у него выходили дерьмовые стишки про еблю, пырялово ножом всяких петухов и все в таком духе, то потом стали получаться весьма философские и грустные песни. Мы с Астрой тоже их слышали. Иногда. Когда солнце должно было скрыться за горизонтом, далекий ветер приносил слова песни, которую пел Ахиллес. Да, здоровяк грустил, что и отметил Элигос, рассказав о случае с одним олигархом, который отказался следовать за Ахиллесом к Порогу, прося себе в сопровождающие самого Архангела Михаила. В итоге душа этого олигарха была доставлена в бессознательном состоянии и со следами внушительных побоев, что не удивительно, учитывая вспыльчивость греческого героя и его силу. Ахиллес тогда вернулся жутко довольным и не обращал внимания на лекции Петра на тему недопустимости рукоприкладства по отношению к другим душам, пусть и грешным. А потом опять загрустил, что и выливалось в песни. - Как там семейство твое? – поинтересовался я, подразумевая и сына демона, и его супругу, когда в разговоре возникла пауза.
- Все в порядке, - буркнул Элигос, но это не укрылось от моего внимания.
- А кажется, что все наоборот.
- Леария не хотела, чтобы я навещал вас, - нехотя произнес он, уставившись на горизонт, где солнце пряталось в океане. – А в целом, все хорошо.
- Непохоже на нее, - вставила Астра, выпуская в воздух сигаретный дым, и отвлеклась, когда к нам подошел один из праведников с блаженной улыбкой на лице.
- Какой прекра… - начал было тот, но был прерван рыжей, которая махнула в его сторону рукой и разразилась гневной тирадой.
- Съебал нахуй, шимпанзе! Заебали, блядь, со своими «Какой прекрасный вечер, день, ночь, утро». Как наркоманы, блядь.
- Чувствительная зая, - ехидно прокомментировал я, за что тут же получил подзатыльник. – Все равно чувствительная. Как писечка бегемота в момент спаривания.
- Весело тут у вас, - хмыкнул демон, наблюдая за тем, как Астра изгоняет из нашей компании обиженного праведника, используя в качестве аргумента здоровенное полено.
- Не говори, - согласился я. – Так что с Леарией-то не поделили? Или она на нас обиделась?
- Нет, - туманно ответил Элигос и улыбнулся вернувшейся Астре. – Все в порядке?
- Ага. Заебали эти мормоны ебучие. У них, что ни день, так «прекрасно». С ними и не поговоришь больше ни о чем, -
