В какой-то момент отец вскользь упомянул, что у нас есть частная страховка, — и все переменилось. Врач предложил нам самим выбрать специалиста, и отец назвал имя какого-то хирурга — он не был знаком с ним лично, но знал, что тот работает штатным врачом футбольного клуба «Дерби Каунти».
Так я стал частным пациентом хирурга, который принимал меня в кабинете прямо у себя дома. Он договорился об МРТ в одной из частных клиник (помню, что полы там были устланы коврами, совсем не было медицинских запахов и вообще она больше походила на гостиницу), где мне мгновенно поставили диагноз. Затем последовал курс физиотерапии.
Когда я вернулся в школу, классная руководительница при всех спросила меня о причине долгого отсутствия. Я рассказал, что у папы давно обнаружили шейный спондилез и у меня, по словам врача, «можно наблюдать удивительно раннее проявление симптомов отцовской болезни». Она насмешливо бросила: «С каких пор у мужчин есть шейка матки?» Правда, заглянув в словарь и осознав свою ошибку, на следующий день извинилась — уже наедине. Но боль унижения от этого меньше не стала. Всякий раз, оказавшись перед лицом авторитетных специалистов, я задавал себе одни и те же вопросы: «Имею ли я право испытывать боль? Стоит ли пытаться описывать это состояние никому не понятными словами? Почему, если я просто говорю, что мне больно, мне никто не верит и не воспринимает всерьез?»
Мне стало несколько легче, когда я узнал, что за моей болью стоит травма. Вдали замаячила перспектива выздоровления, и казалось, что боль отступает. Но сама ситуация стала для меня откровением: оказывается, не будь при мне волшебной частной страховки и родителя, который знает, как обхитрить систему, я бы навсегда увяз в болоте отчаяния и обезболивающих. Я видел дорогу на волю и понимал, что она вымощена несправедливостью.
Физиотерапевтке тоже оказалось неинтересно выслушивать меня. Она причиняла мне боль — и, казалось, делала это намеренно. Однажды она так сильно надавила пальцами мне на шею, что я закричал — это было похоже на пытку. Она постоянно спрашивала: «Это твоя боль?» Она нащупывала, где болит, и постоянно давила туда, пытаясь заставить меня присвоить себе эту боль. Блин, конечно, моя, чья же еще? Но причина боли перемещалась из моего бастующего тела в эту женщину и ее буравящие пальцы; в помещение со странным приспособлением, на котором фиксировали мою челюсть; в ультразвуковые штуковины, которыми размахивали передо мной, словно волшебной палочкой, впрочем совершенно неэффективной, и в других пациентов, каждый из которых тоже по-своему испытывал муку. В кабинете пахло болью, а не надеждой на выздоровление. Спустя несколько недель физиотерапии я почувствовал себя лучше — впрочем, думаю, отказ от снукера и повышенное внимание к осанке помогли мне больше.
Боль не исчезла полностью — вернее, со мной навсегда осталась ее тень. Я знаю, что даже самое безобидное движение может привести к защемлению диска. Мне не стоит слишком долго склоняться над столом, не следует слишком долго стоять. Чего уж там, опасно даже надевать пальто. В качестве профилактики помогает бег (хотя когда-то физиотерапевт строго-настрого запретила мне бегать).
Раз в год на пару недель я выхожу из строя. Всякий раз я сразу понимаю, что произошло и чего ожидать в дальнейшем. Сознание переносится в то мгновение, когда это случилось впервые. Я вспоминаю его, проклинаю его и пытаюсь найти отличия того момента от нынешнего. Сейчас боль иная. Почему? Потому что теперь она мне знакома. Я знаю ее причины и пределы. Я знаю, что стоит делать, а чего делать нельзя. Я знаю, что могу обратиться за медицинской помощью без страха и угрызений совести, что могу рассчитывать на осмотр и на помощь, которой мне так не хватало тогда, в 17 лет, когда я впервые осмелился пойти к врачу. Моя боль принадлежит мне. Я сам постоянно воссоздаю ее замысловатый нарратив, и только от меня зависит, улучшится мое состояние или ухудшится. В 17 я ничего не контролировал и ровным счетом ничего не понимал. Теперь же дела обстоят иначе.
Вступление. Отказ от привычных определений
Каждый человек знает собственную боль. Но откуда? Эта книга — попытка ответить на этот вопрос с исторической точки зрения, показать связь разных видов боли, которую испытывают люди, продемонстрировать эволюцию религии, а также философии, медицины и других наук, претендовавших на собственное понимание того, что такое боль. Этот текст вносит свой вклад в современные исследования боли и опыта ее переживания, опираясь на междисциплинарный подход: мы обратимся к истории, философии, антропологии, психологии, психиатрии, нейронаукам, политике, искусству и литературоведению. Книга «Познавая боль» — это история разнообразных переживаний боли, пестрый коллаж, склеенный из образов страдания, который опровергает общепринятые представления об универсальном понятии боли. Здесь она предстает как явление, обусловленное ее носителем, окружением, контекстом и обстоятельствами. Эта книга рассказывает о том, что невыносимые страдания единого тела-разума неразрывно связаны с культурой, к которой человек принадлежит; о мозге, порождающем боль, которую можно осмыслить лишь в контексте ее переживания; об авторитетных специалистах, которые создают и распространяют различные концепции, наполняющие боль содержанием; об историко-политическом формировании медицинского и нравственного понимания физических страданий; и, наконец, о боли оправданной — и о необоснованной. Здесь вы встретите заявления о том, что пациенты ничего не понимают в собственной боли, и дерзкие утверждения, что ваши болезненные ощущения навязаны извне.
Эта книга ставит под сомнение зерно «здравого смысла» в накопленных о боли знаниях. Вы узнаете о широко известных, но не слишком изученных явлениях — например, о редких и губительных травмах, которые, однако, не причиняют страданий; о невыносимой и оглушительной боли, которая совершенно не связана с какими-либо физическими повреждениями; о том, что органы чувств далеко не всегда могут сообщить нам достоверную информацию о том, болит ли у нас что-то и как сильно; и о том, как все эти переменчивые ощущения вкупе с не менее подвижными эмоциями могут влиять на наше переживание боли. Телесные мучения предстают здесь как благо и удовольствие. История человеческой боли во многом вышла за рамки привычных знаний и сугубо медицинских интересов. Тем не менее медицина играет здесь важную роль: она дает знание о том, что такое боль и как ее облегчить, и в то же время ограничивает ее определение рамками, за которыми остается множество самых разных видов страдания. Я же пытаюсь разобраться во всех ее физических, эмоциональных, социальных и культурных аспектах и пишу о невидимой боли, которая, как показывает история, знакома миллионам.
