Роб Боддис
ПОЗНАВАЯ БОЛЬ
История ощущений, эмоций и опыта
Новое литературное обозрение
Москва
2024
Rob Boddice
Knowing Pain: A History of Sensation, Emotion, and Experience
Polity Press Ltd.
Cambridge
2023
Серия «Культура повседневности»
Редактор серии Л. Оборин
Перевод с английского Л. Эбралидзе
На обложке: работа Midjourney 6. Freepik
Knowing Pain: A History of Sensation, Emotion, and Experience by Rob Boddice
Copyright © Rob Boddice 2023
This edition is published by arrangement with Polity Press Ltd., Cambridge
© Л. Эбралидзе, перевод с английского, 2024
© С. Тихонов, дизайн обложки, 2024
© OOO «Новое литературное обозрение», 2024
* * *
Посвящается Тони Моррису
Благодарности
К изучению истории боли я обратился еще в 2003 году. Я долго вынашивал эту книгу, но оформилась она неожиданно быстро, что стало для меня приятным сюрпризом на фоне завершения неудачного романа. Выражаю огромную признательность Паскалю Поршерону из издательства Polity и моему верному агенту Тони Моррису, который придал космическое ускорение реализации этого замысла. За содействие в создании книги я благодарю Джоанну Бурк, Иэна Миллера и Хавьера Москозо. Ничего бы не вышло без поддержки моих коллег и близких. Спасибо Пертти Хаапала, Пирьо Марккола, Райсе Тойво, Вилле Кивимяки, Бьянке Фроне, Дэвиду Тернеру и Дэниелу Голдбергу. Благодаря Долорес Мартин Моруно мне удалось представить фрагменты рукописи на коллоквиуме Института этики, истории и гуманитарных наук при медицинском факультете Женевского университета; благодаря Фэй Баунд Альберти — на семинаре «Эмоции, история и тело» в Йоркском университете; с помощью Эстель Мёллер, Сильвии Кеспер-Бирманн и Катарине Шторниг — на конференции Establishing Empathy: Education, Emotions and Society in the Nineteenth and Twentieth Centuries в Гамбургском университете; при содействии Лутца Зауэртайга и Кармен Хаббард — на серии межфакультетских семинаров Animal and Human Emotions в Ньюкаслском университете. При написании главы о плацебо мне существенно помогла Мари ван Хаастер, с арабским и фарси — Сара Хонарман Эбраими, а вместе с Аннелин Арну они очень помогли мне в поиске редких текстов. Я писал эту книгу, перемещаясь между Монреалем и Тампере. Ничего бы не вышло, не будь рядом Стефани и Себастьяна, — без них, погрузившись в болезнь, войну, ужас и страдание, я бы не сделал и шагу.
Пролог
Я смотрю на ствол собственного мозга. На дворе 1995 год. Я наблюдаю собственное тело, нашинкованное пластами, слой за слоем. Я вижу изображения, но не воспринимаю их как часть себя. Ствол мозга покоится на шейных позвонках, переложенных позвоночными дисками, — это похоже на открытки с видами моего организма. На четвертом или пятом снимке хирург произносит: «Та-ак…» Он обнаружил грыжу диска между шейными позвонками С4 и С5, на магнитно-резонансной томографии (МРТ) виден разрыв на поверхности диска. Так выглядит моя боль. Студенистое ядро диска вытекает из позвоночного столба и соприкасается с нервами — меня словно тыкают раскаленными иглами, — вызывая парализующие спазмы в шее и плечах. К тому моменту я уже много месяцев испытывал боль, страдал, сгорбившись словно старик, не мог повернуть голову ни вправо, ни влево, а временами — и вовсе пошевелиться. Чтобы добиться верного диагноза, потребовалось немало усилий. Мне 17 лет.
Восстановление, если так можно выразиться, идет уже двадцать восьмой год.
Я пишу о собственной боли, о том, каково было ее ощущать, — чтобы задокументировать ее переменчивость, зафиксировать ее особенности и в конечном счете освободиться от ее власти. Меня интересует не частный случай хронической боли в шее и плечах, а сам процесс переживания физических страданий. Я расскажу, какой смысл боль имела лично для меня и почему мой опыт никак не помогает мне понять чужую боль. Если моя история и может чему-то научить, то разве лишь тому, насколько важны для осмысления субъективной боли ее контекст, структура, культура и сценарии. Дисковую грыжу и врожденную слабость тканей, которые постоянно порождают боль, можно объяснить. С некоторой точностью можно предсказать последствия этих явлений и ущерб организму. Но специфика и значение боли зависят от разного рода ингредиентов, которые не имеют никакого отношения к позвоночнику. Боль в шее больше, чем просто боль в шее. Чтобы разобраться в ее составляющих, придется забраться чуть выше, в мозг, и чуть дальше — в разоренные тэтчеризмом рабочие кварталы Южного Дербишира начала 90-х, в мир, где царят классовые различия, а врачи государственных поликлиник и знать не хотят о причинах, последствиях, лечении хронической боли и о том, каково ее ощущать[1]. Если у вас когда-нибудь диагностируют дисковую грыжу, вам предстоит такое же путешествие.
Ухудшение моего состояния было заметно со стороны. Я начал горбиться и уже с трудом мог сидеть за столом. Казалось, на моих ключицах смыкалась стальная хватка и холодные когти забирались прямо под лопатки. Меня словно сжимали шипованные тиски.
Визит к врачу потребовал смелости. Меня заранее мучила совесть: вдруг я напрасно потрачу его время? Может, я все это выдумал? А что, если в день похода к врачу у меня ничего не будет болеть? Вдруг он решит, что я симулянт? Может, мне следует взять себя в руки? В итоге самокопание заняло у меня гораздо больше времени, чем прием у врача. Тот даже не осмотрел меня, а просто назначил ибупрофен и отпустил на все четыре стороны. Я вышел из кабинета с ощущением, что он меня вообще не услышал. Дважды я возвращался к этому доктору, но он всякий раз без осмотра назначал все более высокие дозы обезболивающего. После третьего визита доза возросла до лошадиных 800 миллиграммов, и мне казалось, что этому не будет конца. Таблетки не помогали — лишь усиливали тревогу.
Здесь в дело вмешались родители. Они были мелкими предпринимателями, благодаря чему какое-то время у нас была частная страховка, которая позволяла обслуживаться в госполиклиниках без очереди. Никто из нас так ни разу ею и не воспользовался. Эта страховка шла вразрез с базовыми принципами работы государственной системы здравоохранения и не соответствовала общепринятым ценностям. Мне это было чуждо. Так что я знал лишь, что врач не попытался ни найти причину проблемы, ни вылечить меня.
В той же поликлинике мне назначили прием у другого врача. Я пересказал ему свою историю, в которой к мучениям добавилось безразличие предыдущего доктора.
