на переносице, отчего сверкнула серебряная цепочка, закрепленная на коннекторах, и распахнул массивную дверь. Взору открылся длинный темный коридор, тускло освещенный теплым светом от винтажных бра. Веерный свод был опутан филигранной каменной паутиной нервюр[1], которые Василиса заметила лишь благодаря тусклому потолочному освещению.
Староста факультета легкой, но уверенной поступью двинулся вглубь коридора, скрестив руки за спиной. Василиса отметила, что в такт глухим шагам Даниил раскачивал указательным пальцем из стороны в сторону, подобно дирижеру. Отчего-то эта деталь вызвала у нее легкую улыбку, и она с трудом подавила неуместный смешок. Перехватив ручку чемодана, Василиса поспешила за старшим и шумно захлопнула за собой дверь.
Путь был неблизок. Коридор сменился огромной гостиной – полукруглой комнатой с книжными полками во всю стену. Возле камина, в котором приятно потрескивал огонь, на полу сидела девушка, склонившись над книгой. В комнате было темно, поэтому Василиса не смогла ее разглядеть, но Даниил, казалось, девушку сразу узнал. Проходя мимо, он небрежно бросил: «Дао, через тридцать минут комендантский час, возвращайся в свою комнату». Ответа дожидаться не стал. Торопливо шагнул за порог арочного проема и покинул гостиную, направившись по пустому коридору западного крыла.
Василиса спешно следовала за Даниилом, чей шаг не замедлялся ни на мгновение. В лифте он продолжал хранить гробовое молчание и время от времени бросал оценивающие взгляды, от которых по телу Колычевой пробегали мурашки. На языке вертелось множество вопросов, но холодное приветствие отпугнуло неуемное любопытство и желание заводить светскую беседу. Василиса хотела скорее оказаться в своей комнате, избавив себя от «дружеской» компании.
Она выдохнула с облегчением, когда спустя несколько долгих секунд двери лифта бесшумно разъехались на четвертом этаже и староста вышел первым.
Перед глазами мелькали двери из благородной темной древесины, расположенные поодаль друг от друга. Лаконичные таблички цвета бордо, обрамленные зеленой окантовкой, содержали поочередную нумерацию комнат и начинались с четырехсот.
Староста резко остановился, развернулся на низких каблуках и уверенно шагнул вперед. Дважды постучал по двери костяшкой указательного пальца. Немного склонил голову, словно прислушивался, и после звонкого «Войдите!» распахнул дверь.
Осторожно выглянув из-за плеча старосты, Василиса увидела просторную комнату с двумя кроватями. Одна была аккуратно застелена, а на второй сидела темноволосая девушка. В комнате также стояли два платяных шкафа, два письменных стола с настольными лампами и стульями, две прикроватные тумбочки. Вся мебель из темного дерева с красноватым оттенком. Ничего лишнего. Словно в этой комнате никто не жил. Уютно, но пусто.
Староста вошел в комнату и шире распахнул дверь, освободив Василисе путь. Даниил был немногословен, и Колычевой не составило труда понять, что это своего рода приглашение предназначалось именно ей. Медлить не стала. Направилась к свободной кровати и мельком посмотрела на девушку, сидевшую напротив. Взгляд глубоких карих глаз лениво скользнул вверх по раскрытым книжным страницам, лишь на мгновение задержался на Василисе, выказал легкую заинтересованность и вновь вернулся к строкам. Василиса несколько стушевалась и опустила чехол на кровать.
– Липковская, позаботься о ней, – слова старосты прозвучали холодно и резко, несмотря на смысл, вложенный в них. Даниил в последний раз окинул Василису, как ей показалось, сочувственным взглядом и вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.
– Хорошо, старший, – язвительно проговорила Липковская в закрытую дверь. – Он всегда такой, не обращай внимания, – с тихим вздохом закрыла книгу и положила ее на прикроватную тумбочку. – В твоем шкафу есть все необходимое: обувь, верхняя одежда, форма для посещения лекций и практических занятий. Там же найдешь пижамы, несколько комплектов нижнего белья и форменные аксессуары. Спортивную одежду выдадут, если определишься с видом спорта. В академии и общежитии ты должна всегда быть в форме, поэтому все то, что ты привезла с собой, сдашь завтра в камеру хранения.
– Кто-то разве станет проверять мое белье? – с усмешкой произнесла Василиса и взглянула на новоиспеченную соседку, но, заметив ее серьезное выражение лица, добавила: – Шутишь…
– Отнюдь. Какое на тебе нижнее белье, никого не интересует. Но будут ли проверять личные вещи в комнате? Вполне. – Липковская откинулась на подушку и прикрыла глаза. – Это место очень строгих правил. Поэтому все студенты вверены студенческому совету, который использует систему «СПН». Из администрации академии никто не вмешивается в «воспитание» обучающихся, а из педагогического состава – тем более.
– «СПН»? «Воспитание»? – Василиса издала тихий смешок, скинула кроссовки, наступая носками на пятки, и поспешно сняла сырую одежду. Кожаная куртка, рваные джинсы, черная футболка с изображением юного Трейна были небрежно брошены на спинку стула. Лишь сейчас, в теплой комнате, Колычева смогла расслабиться и понять, что изрядно продрогла.
– Нарушаешь правила – получаешь наказание. И самое главное – безоговорочное подчинение старшим. – Услышав тихий шорох одежды, Липковская приоткрыла глаза и проследила за тем, как Василиса в одном белье небрежно копошится в шкафу. – Не хочешь проблем – прочти правила. Они лежат на твоей тумбочке.
Колычева достала из шкафа черную пижаму, точно такую же, в которой была ее соседка, и на мгновение замерла, когда ощутила мягкую тонкую ткань на коже. Она никогда не носила ничего подобного. Слишком роскошно для ее скромной жизни. Но идея форменной одежды была ей по душе, несмотря на то что ее реализация выходила за рамки разумного. Откровенно говоря, Василиса очень переживала: понимала, что будет сильно выделяться среди студентов с более высоким уровнем достатка. Перспектива оказаться в центре внимания ее не прельщала. Очевидно, политика академии придерживалась равенства, по крайней мере, поверхностного. Этого было более чем достаточно.
Василиса нашла чистое нижнее белье и, недолго думая, решила последовать совету соседки по комнате – не испытывать судьбу. Василиса переоделась без доли стеснения и подошла к прикроватной тумбочке, на которой лежал Устав академии, и коснулась его кончиками пальцев.
– И ты все это прочитала? – удивленно спросила она. Оценивающий взгляд Липковской вызвал неприятное, гадкое ощущение на коже, но Василиса постаралась отмахнуться от тяжелых мыслей и не придавать этому особого значения. – Кстати, меня зовут Василиса. Можешь звать просто Вася, – словно невзначай произнесла она и ногой толкнула чемодан под кровать.
– Разумеется, – чуть возмутилась Липковская и почесала кончик носа. – Мне не хотелось бы вылететь из академии на первом же курсе, – натянуто улыбнувшись, добавила: – Я Полина.
– Правила не для меня.
– Тогда это место не для тебя, – парировала Полина с долей иронии.
– Это место – мой единственный билет в хорошую жизнь. Другого шанса у меня нет и не будет. Придется постараться, – голос Василисы прозвучал подавленно, с нотками разочарования. Полина это заметила и не сдержала тихой усмешки.
В комнате повисло гулкое и тяжелое
