вернулся домой, — Черепанов потер лицо, снова посмотрел по сторонам. — Около одиннадцати. Собирался лечь спать. Подошел к своей двери… а потом… не помню.
— Вы открыли дверь? — спросила Рыбкина, хотя уже знала, что замок был выломан. Причем, очень странно — разбит оказался только замок, а двери рядом не тронуты.
— Не помню, — ответил Черепанов. — Туман какой-то в голове… Это какой-то наркотик?
— Экспертиза покажет, — ответила Рыбкина. — А вы постарайтесь все же вспомнить. Откуда вы пришли так поздно?
— Глупо как-то вышло, — невпопад ответил Черепанов. Подумал, потом снова тряхнул головой. — Да, откуда… откуда? Я пришел от Коли. Мы немного выпили за встречу…
— Немного? — уточнила Рыбкина.
— Бутылочку рома, — ответил Черепанов. — Мы, как-никак, не виделись больше года. Ну, как я застрял в Нигерии.
Он вдруг засмеялся.
— Вы знаете, Коля был уверен, что я там пропал. Совсем. Даже помянуть меня успел — там дикие места, связи нет, люди бегают голые, но с автоматами…
— А что вы там делали? — уточнила Рыбкина. Вроде бы, это не имело никакого отношения к делу, но внутреннее чувство считало, что имело, и еще какое.
— Концерт, — ответил просто Черепанов. Пока он рассказывал, лицо его немного порозовело и ожило, и речь стала более уверенной. — Я дирижер. Мы приехали в Лагос, дали концерт. Потом кому-то в в посольстве пришла в голову мысль дать концерт вождям племен, и мы поехали куда-то в глушь. Вы знаете, там совершенная глухомань, джунгли, змеи, ядовитые пауки… Впрочем, вам, наверное, неинтересно.
Рыбкина кивнула. Пожалуй, это и в самом деле, была посторонняя информация, хотя внутреннее чувство подсказывало, что нет, что все это важно. Может быть, важнее даже, чем анализ крови на предмет наркотиков и экспертиза дверного замка.
— Скажите, у вас что-то пропало из квартиры? — спросила Рыбкина. — Не спешите, посмотрите.
Черепанов встал. Теперь он стоял намного тверже, чем в начале разговора.
Осмотрелся по сторонам, словно впервые увидел собственную квартиру.
— Мда… протянул он, и Рыбкина мысленно согласилась.
Квартиру разгромили. Шкаф опрокинут, все вещи из него разбросаны по полу. Ноутбук сброшен со стола и раздавлен, словно на него поставили тяжелую гирю, а потом забрали.
“Копыто, — подсказал внутренний голос, — на него наступили копытом.”
Черепанов медленно пошел по комнате. Остановился над ноутбуком, пробормотал неразборчивое ругательство. Глянул на окно. Потом что-то вспомнил, поспешно оглянулся на пустую стену.
Рыбкина проследила за взглядом, увидела, что там, кажется, что-то висело. Недавно — обои были того же цвета, что и вокруг.
Черепанов подошёл потрогал стену, будто попавшее могло стать невидимым. Потом наклонился, посмотрел на полу вокруг.
— Что-то потеряли? — уточнила Рыбкина, хотя и так было видно, что да, пропало что-то важное для хозяина дома.
— Ерунда, — ответил Черепанов, но таким голосом, словно сомневался в своих словах. — Сувенир. Из Нигерии, да… как раз оттуда…
— Какой сувенир? — уточнила Рыбкина.
— Бубен, — Черепанов потёр виски, сморщился, как от кислого. — Мой бубен.
Помолчал, а потом вдруг начал рассказывать.
— Понимаете, после концерта… неловко было отказывать, и мы пошли на праздник. Вождям очень понравилось, и кто-то стал показывать их, местные танцы и музыку. Красиво, да. Мы тоже танцевали с ними… и играли, я играл. Скрипка, флейта. Виталик попробовал арфу, но что-то не пошло. А я бил в барабан. Бил, все пели и смеялись, а потом…
Черепанов замолчал и строго, испытующе посмотрел на следователя.
“Стоит ли тебе говорить? — спрашивал его взгляд. — Поверишь ли?”
— Потом, — медленно продолжил он наконец, — меня укусила какая-то местная тварь. Ядовитая. Глушь, джунгли, администратор в панике, я в отключке… Вместо больницы отнесли меня к местному колдуну, он меня и выходил. А потом подарил бубен. Когда… — он на мгновение замялся, — когда я уезжал. На прощание.
— А теперь его украли? — уточнила следователь.
Черепанов молча кивнул.
— Вещь дорогая? — продолжила спрашивать Рыбкина.
— Как вам сказать… — замялся дирижёр, и Рыбкина вспомнила анекдот про “барабан Страдивари”, и она удержалась, чтоб не рассмеяться в голос.
***
— Ты, — сказал полковник, — рыба ещё молодая. Почти малёк! Тебе бы подрасти… Уверена?
— Да, Владимир Кириллович, — ответила Рыбкина. — Налицо связь. Все ограбления сделаны очень похоже. Да вы и сами видели.
— Видел, — полковник нахмурился. — Но шесть дел… ерундовых, конечно, но тебе, рыба, хочется в самом начале своей карьеры шесть висяков собрать? Там же все дела копеечные, хулиганство одно.
Рыбкина пожала плечами. Что тут ответить? Понятно, что дела сомнительные, что за раскрытие не сильно похвалят, а за провал будут долго нудеть. И все же, что-то смущало ее.
Наверное то, что всех потерпевших ее внутреннее зрение видело почти родичами. Все они… что-то могли.
Дирижер с бубном — он не говорил, но Рыбкина была уверена, что африканский колдун научил его чему-то своему, и бубен подарил не просто так.
Чокнутая девица, что во сне скакала по веткам в Волшебном Лесу, а заодно предвидела всякие мелочи.
Парень, что торговал оккультными вещичками — с этим разобраться сложнее, большая часть его товара — чистые сувенирчики, и все же, внутреннее око видело в нем таинственную силу.
Мужик, охранник в супермаркете — казалось бы, куда прозаичнее? И все же, Рыбкина видела в нем что-то дикое, первобытное и даже слегка страшное.
Толстая тетка с колодой карт Таро — тут и так все понятно.
И, наконец, вчерашний студент, а ныне оккультист и, возможно, сатанист.
Один лишь список наводит на размышления. К сожалению, почти все они скромно умолчали о том, что было похищено, а значит, предстоит встретиться со всеми и выяснить.
Глава 2
Маленькая лампочка еле разгоняла темноту погреба. Пахло прелой землёй. Лестница скрипела под каждым шагом.
Коростень медленно спустился в погреб.
— Ты куда это, на ночь-то глядя? — окликнула сверху жена. Коростень только мотнул головой и промолчал.
Взял с полки небольшую банку с темной жидкостью. Покачал в руке, приложил к уху, покачал ещё. Кивнул.
— Ты куда это? — повторила жена.
— Надо, мать, — негромко ответил Коростень. Лестница снова заскрипела под ногами.
Жена посмотрела на банку и покачала головой.
— Надо, мать, — повторил Коростень.
На свету жидкость в банке оказалась почти прозрачной и чуть
