– Мы управимся до вечера, - рассудительно сказал Ингольд. -Стена тоже пригодится. С этой стороны вообще некому нападать. Там - Рохан, - онмахнул рукой в степь, - там у нас друзья. Ты не слыхал, что там у них? Помогутони нам?
– Помогут. Но за вашей спиной им пришлось выдержать уже неодну битву. Эта дорога, как и все остальные, отныне не безопасна. Будьтебдительны! Если бы не Гэндальф-Буревестник, вместо Всадников Рохана вы могли бывстретить с этой стороны орду врагов. А может, еще и встретите. Удачи вам! Незевайте здесь!
Они миновали Раммас Эхор. Так люди Гондора называли внешнююстепу, выстроенную с великим трудом после потери Итилиена. Стена тянулась лигна десять от подножия гор, опоясывая поля Пеленнора и возвращаясь к горам.Прекрасные плодородные угодья длинными отлогими склонами спускались к долинеАндуина. На северо-востоке от Великих Ворот Минас Тирита до стены было четырелиги; там за ней раскинулись приречные равнины. В этом месте стена былаособенно высокой и крепкой. Она защищала дорогу, идущую от Бродов и МостыОсгилиата. На юго-востоке между стеной и Городом оставалось пространство меньшелиги шириной. Там Андуин, огибая холмы Эмин Арнен в Южном Итилиене, резкозабирал к западу, и стена шла по самому берегу, а ниже лежали набережные игрузовые пристани Харлонда.
По сторонам дороги тянулись богатые предместья с обширнымипашнями, садами, навесами для сушки хмеля, амбарами и загонами для скота. Средизелени струились ручьи, спешившие с нагорий к Андуину, но людей встречалосьнемного. Основная часть жителей селилась в семи кругах Города, или вЛоссарнахе, у подножия гор, или еще дальше к югу, в Лебеннине, орошаемом пятьюбыстрыми реками. Там, между горами и морем жил крепкий народ. Они называли себягондорцами, но в жилах их текла кровь местного низкорослого и смуглого народа,чьи предки обитали здесь еще до прихода королей. А дальше, на берегу огромногозалива Белфалас, стоял Дол Амрот, замок князя Имрахиля. Этот рыцарь высокогорода правил гордым сероглазым народом воинов.
На восходе Гэндальф со своим спутником приблизились к МинасТириту. Пиппин окончательно проснулся и с любопытством вертел головой во всестороны. Слева от них лежало море тумана, а справа вздымались вершины огромныхгор, обрывавшихся неожиданно, словно во дни творения Река разбила преграду,образовав просторную долину, место множества последующих битв. Как и обещалГэндальф, там, где кончались Белые Горы, Пиппин увидел темную громадуМиндоллуина, глубокие пурпурные тени высоких ущелий и вершину, белеющую в светезанимающегося дня. На выдвинутом вперед плече горы стоял Город, окруженныйсемью каменными стенами, крепкими и древними, словно вырезанными великаном изкостей земли.
Пиппин вскрикнул от восторга, когда на его глазах стеныкрепости окрасились розовым в свете зари, а Белая Башня засверкала серебром подпервыми лучами солнца. Белоснежные знамена развевались на стенах, высоко ичисто пели трубы.
Железные ворота откатились перед ними. Люди вокругзакричали:
– Митрандир! Смотрите, это Митрандир! Видно, гроза близко!
– Да, она приближается, - ответил Гэндальф. - Меня принеслиее крылья. У нас дело к Денетору, покуда он еще Правитель Гондора. Что бы нипроизошло дальше, стране уже не бывать прежней, - проворчал он себе под нос. -Пропустите меня!
Люди расступились, дивясь на коня и на спутника мага. Конейв Городе видели редко, но все признали в благородном животном посланца Рохана,и это наполнило надеждой многие сердца.
Сполох звонко ступал по каменным мостовым, поднимаясь изодного яруса Города в другой. Они шли ступенями к вершине горы, каждый ярус былобнесен стеной. Великие Ворота располагались в восточной части стены, следующиебыли на половину круга сдвинуты к югу, третьи - на половину круга к северу, итак все выше и выше, к центру Города. Мостовая, ведущая к Цитадели, частоповорачивала, и каждый раз, пересекая ось Ворот, уходила в арочный туннель вскале, делившей надвое все круги Города, кроме первого. Древние строителиискусно воспользовались творением природы, оставив за Воротами часть скалы,образовавшей бастион, словно форштевень корабля, устремленный на восток. Онвздымался до самого верхнего круга Города, неся на себе могучую Цитадель,расположенную в семистах футах выше Первых Ворот. Вход в Цитадель также смотрелна восток. Он был врезан в коренную скалу и вёл к Седьмым Воротам. Поосвещенному туннелю идущий попадал в Верхнее Подворье, к Фонтану у подножияБелой Башни. Высота ее составляла не менее пятидесяти фатомов, а на вершине, втысяче футов над равниной, развевалось Знамя Правителей.
Мощь цитадели делала ее неприступной до тех пор, пока внутриоставалось хотя бы несколько воинов. Напасть на Цитадель можно было лишь соСторожевого Холма, но отрог, на котором был выстроен пост, перегораживаликрепостные валы. Здесь, между Городом и Башней, располагались усыпальницыКоролей и Правителей.
Пиппин не мог опомниться от изумления и восторга при видеэтого могучего, великолепного каменного города. Величием, мощью и красотой онпревосходил Изенгард. Но глаз всюду встречал и признаки упадка: двери домовбыли заперты, окна пусты, улицы немы.
В седьмом ярусе солнце, освещавшее в это же время дорогуФродо на прогалинах Итилиена, озарило гладкие стены, резные колонны и большуюарку ворот. Коням вход в Цитадель был запрещен, и Гэндальф спешился. Сполох стревогой переступил копытами, но маг шепнул ему что-то, и он позволил увестисебя.
Воины, охранявшие вход в Звездную Цитадель, были одеты вчерное. На груди у них сияло вышитое серебром цветущее дерево под серебрянымвенцом и многолучевыми звездами, на головах - высокие шлемы с крыльями морскойчайки по бокам. Шлемы пламенели серебром, ибо были сработаны из мифрила - малаячасть былой славы, уцелевшая в веках. Никто во всём Городе не носил большеподобных одежд - это была привилегия Стражей Цитадели, помнившей Элендила ицветущее Белое Дерево.
Вести похоже опередили путников. Стражи пропустили Гэндальфане задав ни единого вопроса. За аркой был двор, вымощенный белым камнем, ифонтан, искрящийся на солнце веселыми бликами. Вокруг росла яркая зеленаятрава, но рядом, склонившись над чашей фонтана, стояло мертвое, засохшеедерево, и капли воды стекали с его голых ветвей, как слезы.
Пиппин хотел было удивиться, но вспомнил, как однаждыГэндальф пел о семи звездах и белом дереве. Он открыл рот, чтобы спросить мага,но тут Гэндальф заговорил сам.
