на то, чтобы посмотреть сестрам в глаза, у него просто не получалось. Он уже знал, что с ним произошло, и знал, как именно его спасли. Возможно, от того ему и было намного сложнее воспринять случившееся.
Внезапно из-за спины прозвучал посторонний мужской голос:
— Можно пройти?
Оглянувшись, Юстас увидел рядом с собой Дрэго. Парень с яркими, словно нечеловеческими красными глазами, стоял в коридоре с кувшином в руках. Вместо формы академии на нем была домашняя одежда Шейна — какие-то длинные штаны в пол и длинная легкая рубашка. Его размер был чуть меньше, чем у его товарища, поэтому одежда просто свисала с него.
Юстас сразу же прошел на несколько шагов вперед, а Дрэго, миновав его, с полной уверенностью вошел в темницу. Он прошел мимо камер Моржаны и Джулианы, даже не заглядывая к ним. Лишь когда он оказался рядом с Шейном, он остановился, развернулся и спокойно сказал:
— Я принес воды.
— А почему не еду? — Шейн иронично улыбнулся. — Я голоден.
— Поверь, если твоя мать узнает, что тебя подкармливали, из темницы ты не выйдешь еще долго.
— Говоришь как порядочный арестант.
— Что-то вроде этого.
Шейн рассмеялся, но почти тут же сквозь его смех в темнице прозвучал пронзительный скрип входной двери. Шанна, вошедшая в это место третьей, распахнула дверь так, что та противно зашумела. Лишь на мгновение окинув взглядом растерянное выражение лица Юстаса, она прошла мимо него и уверенно направилась в сторону остальных своих детей.
В этот момент все замерли в ожидании. И Дрэго, не являвшейся членом этой семьи, при виде вернувшейся со знатного приема герцогини, невольно сглотнул от напряжения.
— Дрэго, дорогой, — Шанна не улыбалась, но говорила как можно мягче, — раз уж ты пришел сюда, можешь дать воды еще и моим никудышным дочерям? Нельзя, чтобы они умерли от обезвоживания.
Дрэго осторожно поклонился, пытаясь не пролить воду из кувшина. Перед Шанной он испытывал особый трепет и ужас, ведь в его сознании всегда невольно проходила параллель между ней и его собственной матерью. Брияна была настоящим Дьяволом, если ее разозлить, и невольно те же черты Дрэго приписывал Шанне.
— Конечно, госпожа.
Герцогиня, приподняв правую руку, взмахнула ей и резко подкинула что-то Дрэго. В воздухе прозвучал лязг металла, и как только парень смог ухватиться за брошенный объект, он сразу понял, что это были ключи от всех камер в темнице.
— Матушка, — натянуто позвал Шейн, не переставая улыбаться, — а почему Вы к нему более ласковая, чем ко мне?
— Потому что ты не заслужил, поганец.
Шанна даже не подходила к камере Шейна. На него она была особенно зла после того, как он притащил ей в карету тело убитой Святой. За такое она с удовольствием сделала бы нечто большее, чем простое избиение хлыстом.
Шейн рассмеялся. В этой ситуации он, как никто другой, видел что-то забавное. У них в семье ведь наконец-то начала складываться настоящая идиллия.
Между тем, Юстас, наконец-то набравшийся храбрости, осторожно подошел к матери. В этот момент та стояла возле камеры Моржаны, так что когда он оказался рядом, ему стали видны все раны с засохшей темной кровью на теле его сестры. Скривив лицо от увиденного, Юстас посмотрел на Шанну и спросил:
— Разве меня не нужно наказать также, как и их?
Шанна насторожилась. Она посмотрела на своего сына, который тоже был во многом повинен, и, возможно, в иерархии проступков ее детей он занимал второе место после того, что умудрился сделать Шейн. Однако то, как сейчас выглядел Юстас — ослабший, покорный и растерянный от чувства собственной вины, — не вызывало в ней никакого желания наказывать его.
— Ты достаточно расплатился за свои действия, и даже сумел осознать, что делал не так. — Шанна перевела взгляд вперед и невольно уставилась на серьезное выражение лица своей младшей дочери. Моржана смотрела на нее без тени сомнений, как будто заявляла, что была готова повторить то, что она сделала ранее. — А они нет.
Наступила тишина, среди которой был слышен лишь скрип камер и тихие шаги Дрэго, помогавшего всем троим заключенным по одному пить воду. Эта небольшая пауза наконец-то позволила Шанне собраться с мыслями, смириться со случившимся и настроиться на дальнейшие планы.
— Вы пробудите здесь еще несколько дней, — спокойно заявила мать семейства.
— А потом? — напряженно спросила Моржана.
— А потом у меня есть на вас планы, так что морально готовьтесь к тому, что придется очень много и упорно работать.
* * *
Всех заключенных выпустили на рассвете и сразу же отправили переодеваться. Им дали всего час на то, чтобы привести себя в порядок и выйти в большую гостиную комнату для дальнейшего серьезного разговора с главой рода.
Стоя возле ванны, до краев наполненной водой, Шейн быстро обмакивал в нее полотенце и осторожно обтирал им себя. По какой-то причине ему вовсе не хотелось залезать в воду. Напротив, он хотел как можно быстрее покинуть это мрачное, наполненное воспоминаниями место. Все-таки именно здесь, именно в этой ванной, он впервые ощутил себя как настоящий Шейн Дориан. Как человек, который воскрес из мертвых в другом теле.
И хотя его тело выглядело сейчас точно также, как и в прошлом — на нем было все также много синяков и ран от ударов, — положение его было совсем иным. Когда он проснулся здесь впервые, вряд ли он мог подумать о том, что у него появится магическая сила. И он уж точно не предполагал, что сможет получить признание герцогини, которое позволит ему вести относительно свободную жизнь.
Наконец-то покончив с умыванием, Шейн отошел в сторону тумбы и быстро начал одеваться. Теперь уже никто не смел заходить и отвлекать его. Никто не проверял его, не подавал полотенца и не сообщал о том, что его звала герцогиня на ужин. Просто самого человека, который делал это в прошлом, уже не было рядом.
Невольно вспомнив о дворецком, которого убили по его вине, Шейн замер. Он чувствовал нечто странное, осознавая то, что тот человек был уже мертв. Казалось, что это было просто каким-то давним сном.
Глубоко вздохнув, Шейн снова выпрямился и продолжил застегивать пуговицы на своей рубашке. Заключительным штрихом стала обувь — закрытые черные ботинки, удобные для ног, что провели без обуви в темницы последние несколько дней.
Стараясь не изнывать от боли и слабости, Шейн двинулся вперед. Он покинул
