— говорил об оружии Беркут, вспоминая бой, который произошёл почти три года назад: — Помнишь, сколько я мучился с тем арглом, похожим на человеческого подростка? Ох и шустрый он был. Если бы не ты, сбежал… И знаешь, я понять хочу, почему они такие злые? Режут наших людей, как овец. Я б никогда не тронул мирных.
Веттер продолжал разглядывать холм, где похоронены арглы и улыбался в бороду, пряча настроение за её пышностью. Землянин казался ему ребёнком. Русы в городе думают, что Беркут — мудрый воин, который рубит врага, словно косит траву в поле, но как же он ещё юн и наивен. Арглы убивают не только гражданских, они сжигают целые планеты, если им выгодно. Веттер рассказывал о нраве Тёмной Вселенной, но землянин, будто глух к его словам.
Беркут и не ждал ответа, ещё сомневаясь в своём знании, приписывая пришельцам человеческие чувства, оттого сам был человеком и надеялся, что враг всё-таки сжалится над его народом. Но за три года вера пошатнулась, уступая дорогу очевидным фактам.
Беркут постучал три раза рукояткой ножа по дереву, желая оставаться навек живым, здоровым и наивным — и трижды сплюнул через левое плечо.
Слав негромко рассмеялся, подумав: «Не взрослеет наш мальчик».
— Воин без фритского ножа, что медведь без когтей. Хотя силы в тебе, словно злости в Тёмных. Здорово ты приложился, а то повадились ходить возле города, будто ответить нам нечем, — сказал Веттер.
Пришелец с планеты Слав носил огненно-рыжие длинные волосы, заплетая за ушами тоненькие косички. Бороду Веттер отпустил до груди, предпочитая иметь полное сходство с мужчинами племени русов. Себя он называл Светлым воином, арглов звал Тёмными; впрочем, не он один. И дело не в предрассудках, когда одни считают себя светочами во Вселенной, врагов же низводят до роли грязной, бездушной и невероятно жестокой массы. Если бы Веттер покинул земное тело, то его сущность, его «Я» светилась, словно шаровая молния, не имея чётких граней, углов и форм. А сущность арглов темна. Сгустки разумной энергии, со своей твёрдой логикой и задачами, виделись славам мутными пятнами Тёмной материи, затягивающей в свои сети всё новые и новые миры. Потому Веттер называл арглов — Тёмными, а Тёмные звали славов — Светлыми.
Сегодняшнюю победу надо отпраздновать обязательно. Больше года назад Веттер нашептал пивоварам из русов секретный рецепт хмельного напитка. Теперь вернувшись в город, можно опробовать работу мастеров, зачерпнув чарку-другую из дубовой бочки. Слав уважал медовуху. Пил её словно воду. Беркут тоже был весел на пиру, но больше ценил оружие. Сегодня он завладел очередным фритским ножом, взяв трофей у Тёмного.
Вечерело. На небе грузно сгущались облака. Солнце пряталось за горизонт. Земля готовилась ко сну. Всадники продолжали свой дозор, верхом объезжая бескрайнее поле.
— Красиво здесь. Утром бой, на обед щи да каша, а вечером, уходящее солнце. Что может быть прекраснее на Земле? — о чём-то размышлял Веттер.
— Рассвет, — тихо ответил Беркут. — Рассвет — это рождение нового дня, новой надежды. После тьмы всегда приходит утро. Я говорю простыми словами, но совсем не стесняюсь… Ночь — она не для недобрых людей. Мне по душе пение птиц, а не волчий вой на луну. Таков уж мой характер.
Веттер сверкнул рассудительным взглядом, вспоминая восход. Сомнений нет: ему нравился рассвет никак не меньше заката, потому, не споря, он кивнул густой бородой.
— Ещё я люблю лёгкий мороз. Обожаю первый снег, падающий резными кристаллами, — был откровенен Светлый пришелец.
— Эти кристаллы называются снежинки, — улыбнулся землянин. — А мороз?.. тебя не пугает ни буря, ни вьюга у полярных морей. Тебе ни тепло, ни холодно и без портов. И кожу твою разве что лазерная пушка прожжёт. Ты у нас — непотопляемый монстр.
Светлый знал себе цену, но всё-таки сказал:
— Не преувеличивай боевой мощи моего тела — и не забывай, я идеальный созидатель. Я люблю убивать врага, но могу подмечать, что землянам кажется обыденным и унылым. Даже в холодных кристаллах, которые ты называешь снежинками, скрыта великая тайна — в каждом своя частичка секрета.
— Просто снег, — не соглашался Беркут. — На рассвете снег тает и превращается в лужи.
Веттер лишь пожал плечами. Сегодня у него случилось романтичное настроение: снег казался волшебным, закат прекрасным, а медовуха, ожидающая в городе — сладко-пьянящей и радостной, как весенний ручей из вчерашнего льда. Возможно, всё оттого, что он никого не убил сегодня. Не каждый день выдаётся такой чистый праздник, когда юный землянин без его помощи расправляется с арглами. Но главное, почему Веттер был счастлив — это скорая встреча с другими славами.
— Скажи, ты скучаешь о прежнем доме? — спросил Светлый воин.
Беркут потрепал вороного между ушей и задумался.
— Не знаю. Порой кажется, что здесь моя семья — именно в этом времени. Как вспомню, сколько ждёт меня впереди — дух захватывает. А как тебе на Земле?.. не скучно?
Скучать или сожалеть воину с планеты Слав было совершенно не о чем. Радоваться природному явлению: закату или деннице — пролетев расстояние в миллионы парсек — занятие, безусловно, романтичное, но на практике пустые забавы. На его далёкой Родине, на Славе — день и ночь были не менее роскошны. Здесь же на Земле Светлого пришельца интересовало особенное действо. Никакой восход солнца и никакие воспоминания о лужайке отеческого дома, тем более что никакого дома у него не было никогда, не могли значить больше, чем задание, которое он выполнял, вживаясь в роль спасителя. При всей внешней схожести с обычным человеком слав являлся для рядового жителя Земли, если не богом, то несокрушимым хранителем, прибывшим по заданию самого бога.
Инопланетный гость не чувствовал жара палящего солнца, не ощущал
