нет средств, чтобы начать массовое производство этих чудесных машин. Наша компания предлагает вам создать альянс. Благодаря нашим капиталам и вашему светлому уму…
«Неужели Димка сказал правду?! И четыре года жизни, отданных проекту «Элефант», станут подарком для турецкого паши и придется начинать все сначала?! Все наработки и материалы уйдут за рубеж».
– …особенно печалит нашего директора тот факт, что не все гениальные сотрудники компании «СевЭнерго» смогут продолжить работу при переводе проектного отдела в Стамбул. Этому есть ряд объективных причин, которые вам знать не нужно, список сокращенных лиц и перечень отделов, меняющих свою дислокацию, будет составлен в ближайшие дни. В первую очередь необходимо будет переместить электротехнический проектный отдел. Объявите на местах, что все специалисты, которые не хотят менять место работы, должны подготовиться к переезду в Стамбул….
Не выдержав этого, я вскочил, несмотря на то, что Сан Саныч дергал меня за рукав: «Господин Логда, простите что перебиваю вас. Как Вы можете говорить как о состоявшемся факте о необходимости переезда в Стамбул, как будто сотрудники «СевЭнерго» есть Ваша собственность. Контракт на покупку акций еще не подписан, даже если такой существует. Создается впечатление, что не было изначально никакого желания познакомиться с нашими технологиями, вы решили попросту их отнять у нас. А как же люди? У них есть семьи, сложившиеся производственные связи. Неужели все это разрушить?»
– Наш управляющий, господин Айво знать об этом. Господин Айво гений. Он создал координационный совет и назначил меня его председатель. Координационный совет подготовил схему работы сотрудников «СевЭнерго» в Стамбуле. Командировка продолжительностью от трех до девяти месяцев. Члены семей могут следовать за ними, при условии самообеспечения. Также, – Логда порылся в своем портфеле, – прошу посмотреть на подписанный контракт, само существование которого вы только что оспаривали.
– Вы загоняете нас в рабство.
– Именно так. Ваше поведение, дорогой Павел Петрович, стоит отдельно рассмотреть. Несмотря на Ваше значение для проекта «Элефант».
–
Сан Саныч зашел ко мне перед обедом. Вид у него был как после схватки с драконом. Откинувшись в кресле, он воспользовался моим интеркомом: «Галя принесите нам с Павлом Петровичем чаю, да покрепче». Потом достал из кармана пиджака дежурную фляжку с коньяком. Шеф был большой любитель апперетива, но обычно выпивал за обедом один, поскольку все остальные были за рулем, причем он всякий раз продолжал уговаривать составить ему компанию, упрашивал даже Галю, на что та краснела и смеялась, что не пьет совсем.
– Ну что? По маленькой? Последний раз с тобой пьем.
– Что за пессимизм?
– Это не пессимизм, это обладание фактами. Меня переводят в Стамбул, чтобы наши там освоились, сроком на три месяца. Причем без Гали. Ее сократят. Жалко девчонку, далеко бы пошла с ее то мозгами. Потом по собственному желанию уйдут, человек на мое место уже есть. Так что давай поговорим по душам.
– Разговор предстоит долгий и серьезный?
– Да Петрович. Дам тебе весь расклад. Ты не представляешь, чего мне стоило уговорить этого председателя координационного совета оставить тебя доработать этот месяц, чтобы ты нормально сходил в отпуск.
– Т.е. мое увольнение лишь отсрочено?
– К сожалению да. На твое место ставят Диму, он в курсе всех работ, в том числе и по «фантику». Первый генератор готов на девяносто пять процентов, через неделю пробный пуск. Новое руководство торопит, не терпится увидеть его в работе.
– Может мне не ходить в отпуск?
– Нет, друг мой. Ты отработал без отдыха последние пять лет, за те два года, что ты стал главным инженером, я со счета сбился сколько раз ты вечерял, ночевал на работе. «Элефант» своим появлением обязан тебе не меньше, чем Марье Гавриловой за разработку основополагающего принципа его работы.
– Сравнили хрен с морковкой. Где я, а где лауреат Нобелевской премии по физике за создание сверхпроводника комнатной температуры.
– Не скромничай. Не обмолвись твой друг четыре года тому назад, что его сестра получила эту премию, не начни ты интересоваться ее открытием, не подкинь идею и не собери всю команду, не было бы сейчас «Элефанта». Не было! Потому мне и жаль тебя больше, чем кого–либо еще. Посмотри, где Галя с чаем.
Я поднялся и пошел к двери. Пока я шел, дверь открылась. На пороге стояла Галя с подносом и чашками. Глаза у нее были красны, видно было, что девушка плакала.
– Галя, ну что же ты? Что с тобой?
– Я? Ничего. Правда, что вас увольняют?
– Правда. Вы разве уже в курсе?
– Я ей ничего не говорил, – раздался за спиной голос Сан Саныча, – под дверью подслушивала, как пить дать.
Галя вспыхнула и сверкнула на него глазами, потом жалобно посмотрела на меня.
– Сан Саныч, ну ладно вам! Засмущали девушку совсем, как ей теперь работать идти дальше?
Забрав у Гали чай, я закрыл дверь и сел. Пару минут помолчали.
Сан Саныч потягивал чай и улыбался.
– Думаю, Галя к тебе не равнодушна.
– Вот те раз! С чего вы решили?
– Смотрю на вас с ней, вспоминаю своего Мишу, Царство ему Небесное, вспоминаю, как дочка младшая моя недавно рассказывала про своего кавалера и сравниваю, провожу параллели. Эх! Молодость!
– Если бы что–то было, я бы заметил.
– Сын мой, – засмеялся Сан Саныч, – ты так увлекся своей работой, что не замечал порой, что ел и ел ли вообще. Петр был моим другом, мне бы хотелось, чтобы у его сына все было хорошо.
– Скоро пять лет после их гибели. Но, кажется, это было на прошлой неделе. Я часто вспоминаю этот день.
– Не кори себя, ты не виноват ни в чем! Никто не виноват.
– Знаю, но чувствую себя плохим сыном. На мне столько всего висит. Это как дамоклов меч. У меня никогда не сложится нормальных отношений ни с кем. Характер мой. Все романы, что когда–то были – заканчивались грустно. Да и с работой такой итог. Утром я шел сюда, как на праздник, а теперь?! Труды жалко, что за границу уйдут. Ребят жалко, кого эти рабовладельцы погонят на работу к себе на плантации.
– Никогда не говори никогда. Мне шестьдесят семь лет, я похоронил сына, жену, воспитал троих дочерей и никогда не падал духом. Тебе тридцать четыре года, а ноешь как семидесятилетний старик. Галя всего на пять лет тебя моложе, и, между прочим, тайком кандидатскую пишет. Я тебе плохого не посоветую.
Сан Саныч отчитывал меня как строгий учитель школьника. И с каждым его словом становилось легче на душе. Когда он закончил ораторствовать, мы оба улыбались. Нет, семь лет рядом с этим
