Те, кто сидел в кабине — водитель и старший машины, — погибли сразу. Пассажиры и охранники враз выпрыгнули из кузова. Но прятаться было негде. Слева от дороги нависала горная стена. С другой стороны — река Пяндж. Стреляли с противоположного — афганского — берега. Там начиналось ущелье Гивич. У входа в него — удобное плато, которое и выбрали для позиции нападавшие. Достать их ответным огнем было невозможно, даже если бы охранники пристегнули магазины к автоматам.
Но они не пристегнули.
И не успели сделать в ответ ни одного выстрела. Бойцы из кузова умирали быстро, разбросав бесполезные автоматы.
Убивать уже было некого, а с той стороны все летели и летели трассирующие пули. Как огненные пчелы. Они впивались в человеческие тела. Или прошивали кузов, брезент, кабину машины.
Капитан Константин Филин в это время был в сорока километрах от места боя — на пограничной заставе. Он только что прочитал радиоперехват, с трудом разобрав корявый почерк радиста-таджика. Ничего существенного. Константин прилег отдохнуть на продавленную кровать. Пружины скрипнули под его весом. И вот тут раздалась команда тревоги.
Все офицеры и несколько бойцов спецназа собрались в канцелярии.
— Пост наблюдения доложил: стрельба на пятнадцатом участке, — сообщил дежурный офицер заставы.
— Там есть наши наряды? — спросил Филин.
— Нет.
— Так, может, абреки между собой разбираются?
Абреками здесь называли боевиков-исламистов и вообще всех боевиков.
— Возможно. Но стреляют по нашей территории.
Пока разобрались, то да се — выехали на подмогу примерно через час. Старшим группы Филин назначил сам себя.
Бронетранспортер мчался по извилистой дороге, даже не притормаживая на поворотах. Но возле одного поворота капитан стукнул водителя по шапке-ушанке, это был знак. Тот ударил по тормозам и сразу же вновь газанул. В момент остановки с брони соскользнули три тени и неслышно поплыли вниз по насыпи к берегу Пянджа.
Тени были такие скругленные, словно принадлежали они горбунам. На самом деле это были парни из отдельной группы специальной разведки. Они тащили на себе шины для переправы на тот берег.
Их послали на перехват нападавших. Маршрут выбрали наугад: на одну из троп, по которой могли уходить после боя боевики.
Эту группу спецназа называли «три Б», по кличкам бойцов: Бес, Бука и Бемс. За годы службы и дружбы они стали так похожи, что теперь даже командиры порой путали, кто из них есть кто.
Спецназовцы переправились через реку. По тропинке поднялись вверх, залегли за уступом. В «ночник» (прибор ночного видения) Бука увидел пять силуэтов людей, шедших навстречу. Все — с автоматами. Двое еще что-то тащили в руках.
Бес дал знак, и Бука бесшумно зашел слева повыше, а Бемс занял позицию как раз на пути ночных странников. И когда те приблизились, жахнул из огнемета.
Бшшу-ххх… Струя пламени налетела на двух впереди идущих, очертив темные силуэты. Люди заорали и побежали вперед. Потом упали. Покатились вниз огненными комочками.
На склоне вспыхнула сухая трава.
Тук-тук-тук, тук-тук… Застрочили автоматы Беса и Буки. Оставшиеся силуэты рухнули на горящую траву, как подбитые мишени.
Доли секунды — и все закончено.
Разведчики осмотрелись. Пламя съело всю сухую траву и побежало полукругом к подножию склона. На выжженной тропинке остались три трупа. Еще двое боевиков продолжали орать от боли где-то внизу. Эхо далеко разносило крики.
Бес и Бука осторожно поднялись и подбежали к убитым. Бемс продолжал наблюдать в «ночник».
— Твою мать! — выругался Бука, склонившись над ближайшим трупом. — Это Фарух.
— Уходим, — коротко бросил Бес.
Они убили своего. Вернее — почти своего.
Фарух был афганским пограничником, и несколько раз он кое в чем помогал разведчикам. Теперь же Фарух с приятелями тащил к границе наркотики: мешок с опием-сырцом дымился рядом, источая манящий дурман.
Группа вернулась в Таджикистан. Искать напавших на машину теперь было бесполезно. Они наверняка все видели и слышали и сделали соответствующие выводы.
В самом же ущелье Гивич спасать было некого. Вокруг пылавшей машины лежали в позе пловцов убитые солдаты. Они были голые: одежда и снаряжение сгорело…
А утром на место расстрела приехала колонна из пограничного отряда: грузовики, бронетранспортеры и ярко-синий автобус ПАЗ. Из него вышла пестрая толпа журналистов.
«И эти тут, — мысленно заметил Филин, который всю ночь провел здесь, — откуда взялись?» Среди гомонящих «акул пера» офицер увидел Андрея Ветрова — военного корреспондента.
«Писака… — с неприязнью подумал офицер, — зачем таких в армии держат?»
Ветров был офицером. Служил в пограничной газете «Боевой дозор», именуемой в просторечье «Боевой позор». По виду — типичный журналюга: скользкий тип с вечной улыбкой и бешеными глазами. На нем были грязные джинсы и мятая рубаха с нарисованными цветами.
* * *
Стоп!
Андрей Ветров!
Еще одно имя!
Я его знаю.
Неизвестный в палате психиатрической больницы широко раскрыл глаза, «Я очень хорошо его знаю, — подумал он. — Его, наверное, будет легко найти. И он все расскажет про меня… Хотя, что он может знать? Мы служили вместе на Дальнем Востоке (если я — Филин, а я, безусловно, Филин, и вообще, что за сомнения?). Он тогда еще не был журналистом, и держался гораздо скромнее. Все видели, что командир из него никудышный».
Человеку, который все еще числился Неизвестным, показалось, что он на правильном пути. Расстрел в ущелье Гивич — это был теракт. Безусловно теракт. Но сам по себе он бы не был так важен, если бы не его «подводная» часть!
«Мы тогда не знали весь расклад, — вспоминал он, — а если бы знали, смогли бы хоть что-нибудь предотвратить?»
Ему казалось, что очень важно ответить на этот вопрос.
«Я расследовал это дело, и…» — Он всей кожей почувствовал, что потом было что-то страшное. Это чуть не привело его к смерти.
Только — к чьей именно смерти?
В кино, которое разворачивалось в его голове, неожиданно сменился главный герой…
* * *
…Андрей Ветров жутко переживал, что бой окажется ненастоящим. Тогда плакала журналистская удача.
Такое бывало не раз: кто-то слышал стрельбу и поднимал панику. А на самом деле — пьяные контрактники охотились на дикобраза. Или в соседнем кишлаке гуляла свадьба. О чем тут писать?
В Хороге он оказался вместе с группой журналистов из Москвы, для которых был устроен пресс-тур. Ветров, естественно, не был московским журналистом, просто увязался за компанию. Обычно в таких поездках редко увидишь интересное. Гораздо ценнее — общение со столичными коллегами. Но сейчас был верный шанс проявить себя. Андрей собирался передать репортаж о расстреле машины в московскую газету.
