славянским землям Е. П. Ковалевского.
В целом наиболее видное положение Горчаков занимал в первые годы царствования Александра II, до 1863 г. В то время он оказывал большое влияние и на дела внутренней политики, причем был ревностным поборником великих реформ.
Следует подчеркнуть, что А. М. Горчаков был не единственным вершителем внешней политики. Серьезное влияние оказывали на нее военный министр Д. А. Милютин и Министерство финансов. Кардинальные внешнеполитические решения представлялись на утверждение императора после предварительного рассмотрения их на тайных совещаниях правящей элиты.
Итак, внешняя политика правительства Александра II была направлена прежде всего на урегулирование отношений с европейскими державами, с Турцией, а также на защиту интересов России на Кавказе, в Средней Азии и на Дальнем Востоке.
Расширялись дружественные взаимоотношения с США и странами Латинской Америки. Внешнеполитическое ведомство, возглавляемое Горчаковым, стремилось разрешать острые международные конфликты дипломатическими средствами.
Главной целью своей внешней политики после Крымской войны Русский кабинет ставил пересмотр Парижского договора 1856 г. Отмена нейтрализации Черного моря15, восстановление права России иметь там военный флот и возвращение Южной Бессарабии провозглашались важнейшими задачами. Режим Черного моря был составной частью так называемого Восточного вопроса. Проблему нейтрализации Черного моря Петербург рассматривал в тесной взаимосвязи с общим положением на Балканах.
Немаловажное значение имели черноморские вопросы и для экономических связей России с другими странами. Известно, что в 1856—1860 гг. через Азовское и Черное моря шло 77,1% всего русского экспорта пшеницы, в среднем по 29,4 млн. пудов в год. Позже, в 1860—1865 гг. через южные проливы прошло 80,4%, или 40,3 млн. пудов в год; в 1866—1870 гг. тем же путем было вывезено в среднем по 65,5 млн. пудов, или 85% всего экспорта пшеницы16.
Объем торговли постоянно возрастал, однако безопасность ее и самих южнороссийских портов не была обеспечена из-за отсутствия военного флота. Кроме того, Петербург стремился завершить утверждение своей власти на Северном Кавказе и в Средней Азии. Нейтрализация Черного моря, отсутствие военных сил на нем могли осложнить проведение этой политики17.
Сближение с Францией
Петербургский двор не мог надеяться на пересмотр Парижского трактата без поддержки надежных союзников. Лондон и Вена откровенно противились этим усилиям России.
Рост ее влияния на Ближнем Востоке мешал реализации планов британского льва по экономическому и политическому закабалению Порты, создавая угрозу владениям Австрии на Балканах. Оставались Пруссия и Франция.
Сразу же по заключении Парижского мира, еще до совершения обряда коронования, Александр II в сопровождении князя Горчакова направился в Берлин для свидания с прусским королем (17—21 мая 1856 г.). Издавна утвердившиеся связи между Россией и Пруссией были подкреплены тремя встречами Александра II с королем Фридрихом-Вильгельмом IV в 1857 г. в Берлине, Потсдаме и свиданиями его с принцем Вильгельмом прусским18 в Варшаве в сентябре 1858 г. и в Бреславле в октябре 1859 г.
Эти встречи убедили царя в том, что Берлин не проявлял большой заинтересованности в делах Востока19. Словесно он обещал поддерживать Россию, рассчитывая на ее помощь в борьбе с Австрией за воссоединение Германии.
Наиболее реальным союзником становилась Франция. Париж, соперничавший с Лондоном в Средиземноморском бассейне, сам искал сближения с Россией. Учитывая австро-русское соперничество на Востоке, Наполеон III рассчитывал на поддержку России в австро-французском конфликте из-за земель в Северной Италии. Зимний дворец в свою очередь стремился за это получить помощь Парижа в решении восточного вопроса. «В восточном вопросе мы сближаемся с Францией, рассматривая ее как противовес нашим противникам»20, — отмечал Горчаков в 1856 г.
Первым шагом в этом направлении был торжественный прием 26 июля 1856 г. в Петергофе чрезвычайного французского посла, побочного брата, близкого друга и довереннейшего советника Наполеона III, графа Морни21.
Самодержец всероссийский принял французского посла чрезвычайно радушно и приветствовал следующими словами: «Я рад вас видеть здесь. Присутствие ваше означает конец положению, к счастью, уже не существующему, и которое не должно более возвращаться. Я очень благодарен императору Наполеону и никогда не забуду благосклонного влияния, оказанного им в нашу пользу в ходе переговоров»22. При этом Александр II объявил послу, что назначает своим представителем в Париже графа Киселева, одного из высших государственных сановников, своего личного друга и друга покойного государя.
Морни осыпали ласками, удержали в Петергофе три дня, пригласили участвовать в праздновании дня рождения царствующей императрицы и, помимо всякого этикета, тут же представили всем членам царской семьи.
Вскоре в Москве окружавшим в день коронации Успенский собор и весь Кремль бросилось в глаза, что Морни остановил свои кареты очень далеко от собора, и все французское посольство с неприкрытыми головами прошло пешком довольно длинный путь. Другие посольства так не поступали23.
В дальнейшем Морни не переставал выказывать исключительное почтение к царю.
В 1857 г. Морни в своем письме к Наполеону III так отзывался о русском царе: «Между нами сказать, нельзя быть любезнее этого государя. Все, что я знаю о нем, о его семейных отношениях, дружественных связях и, должен прибавить, о действиях его по внутреннему управлению, носит отпечаток прямодушия, справедливости, даже рыцарского духа. Он никого не оскорбляет, верен слову, чрезвычайно добр. Невозможно не любить его. Он обожаем своим народом, и в его царствование Россия дышит свободно...»24
Всюду, по любому поводу и без всякого повода, Морни не переставал говорить о пользе франко-русского сближения и даже союза для обеих империй и о том, что этот союз может дипломатически господствовать в Европе и во всем мире. Русская аристократия приняла графа Морни как нельзя лучше. Женившись на русской княжне Трубецкой, французский посол стал и в Москве, и в Петербурге совсем своим человеком.
Александр II явно к нему благоволил и принимал его запросто. Морни удалось без труда добиться
