— Не знаю. Я с этой дурой не разговариваю.
— Соня!
— Простите, пани Елена.
Соня вдруг замолчала, заговорщицки посмотрела на пани модистку. Осторожно полезла под платьице, вынула оттуда украденный перстень и показала женщине.
Та взяла украшение, некоторое время внимательно рассматривала его.
— Откуда это?
— Нашла.
— Нашла? Это же очень дорогая вещь. — Пани Елена взяла ладонями личико девочки, повернула к себе. — Ты правда нашла это, Соня?
— Нашла, — лукаво улыбнулась Соня. — В повозке людей, которые приехали к отцу. В мешочке.
— То есть… ты украла?
— Там много мешочков. Никто даже не заметит!
— Но ты украла!
— Пани Елена, — Соня перешла на доверительный шепот. — Я не украла. Я просто взяла украденное. Мой отец ведь перепродает ворованное, ему привозят, часто привозят… а он продает!
Пани Елена вернула перстень девочке, сухо произнесла:
— Ты должна сейчас же вернуться домой и положить вещь на место.
— Но они же жулики! И отец мой — жулик! — воскликнула Соня.
— Не знаю, может быть. Но ты должна оставаться честной девочкой. Ступай домой и сделай то, что я тебе велела. И выучи на завтра следующий музыкальный этюд.
— Хорошо, пани, — понуро произнесла девочка, снова спрятала перстень под платьице и направилась к выходу. — До свидания, пани.
* * *
Когда Соня вернулась домой, было уже довольно темно. Во дворе она увидела отца, который расхаживал здесь с фонарем в руке и внимательно смотрел себе под ноги, словно что-то искал. Рядом с ним топтался грузный гость, который тоже время от времени опускался на корточки, разгребал палочкой бугорки и пыльную траву. Неподалеку ковырялась в земле толстая Матрена.
— Что вы ищете, папа? — спросила Соня, присаживаясь рядом.
— Не мешай, ступай спать, — отмахнулся отец.
— Ой, как будто ты не знаешь, что ищет твой папа! — в голос крикнула Матрена. — Бриллиант потерял, вот и ищет.
— Вы правда потеряли бриллиант, папа? — удивилась девочка.
— Не действуй мне окончательно на нервы, и без того мозги сохнут. Спать, сказал! — потерял терпение еврей.
— Зачем вы кричите на ребенка, Лейба? — вмешался гость. — Пусть доченька поможет нам, глаз у нее востренький. — И объяснил Соне: — Мы потеряли очень дорогую вещь, детка. Жалко, если не найдем.
— Найдем, — уверенно заявила девочка и с готовностью стала шарить по земле.
— Она найдет! Эта обязательно найдет! — хмыкнула Матрена.
Соня незаметно достала из-под платья перстень, бросила его под ноги.
— Вот! — сказала. — Вы эту вещь ищете?
— Ну, надо же! — обрадовалась Матрена. — А я чего говорила?
Толстый гость взял перстень из руки девочки, поднес к глазам.
— Умница, — благодарно погладил ее по голове. — Это очень дорогая вещь. Она стоит всего, что я привез твоему отцу. — И он растроганно поинтересовался: — Как тебя зовут, детка?
— Соня, — улыбнулась она. — Соня Золотые Ручки.
— Какая Соня? Какие золотые ручки?! — возмутился Лейба. — Зачем ты морочишь голову взрослому человеку, Сура?
— У вашей дочки большое будущее, — заметил гость. — У нее хороший глаз и в самом деле золотые ручки.
Мужчины ушли в дом, Соня завернула за угол к черному входу, открыла скрипучую дверь и тут была перехвачена Евдокией. Мачеха жестко взяла ее за локоть, привлекла к себе.
— Признавайся, детка, ты перстень украла?
— Вы что, пани Дуня? — попыталась освободиться Соня. — Я нашла его и отдала пану. Спросите у папы!
— Сначала украла, потом нашла. Ты воровка, детка.
— Не хватайте меня так, пани!
Мачеха не отпускала.
— Запомни, детка: в моем доме ничего не должно пропадать. Воруй где угодно, только не здесь. Замечу — убью.
Неожиданно Соня резко оттолкнула Евдокию от себя, со злой ухмылкой заметив:
— Смотри, Дунька, как бы я тебя не убила.
И нарочито не спеша, поднялась наверх в спальню.
* * *
Соня проснулась от сильного стука в ворота. Стук повторился, потом послышались крики на польском языке:
— Откройте! Сейчас же откройте, пан Соломониак! Полиция! Откройте, пан Соломониак!
Девочка соскользнула с постели, подбежала к окну, чтобы посмотреть со второго этажа на происходящее. Двор был пустой, вечерние гости уехали. Только сонная Матрена стояла в растрепанной ночной сорочке и кричала во весь голос:
— Чего вы ломитесь, окаянные?! Ворота развалите!
Девочка увидела, как из дома в белом исподнем выбежал отец, заспешил к воротам.
— Открою, сейчас открою! Кто там? Что стряслось? Матрена, сейчас же скройся!
Матрена нехотя покинула двор. Лейба открыл ворота, и во двор тут же ринулись около десятка полицейских.
— В чем дело, панове? — пытался остановить незваных гостей Лейба. — Я прошу объяснить, Панове, причину вашего визита.
Полицейские оттолкнули его, решительно двинулись в сторону дома. В доме испуганно заорала Матрена, полицейские ударом распахнули дверь, оттолкнули причитающую служанку. Лейба не отставал, пытаясь остановить хоть кого-то из визитеров. Он бросил растерянный взгляд на вышедшую из дома Евдокию и, увидев вдруг рядом невысокого худощавого пана в цивильной одежде, зацепился за него.
— Нижайше прошу вас, пан офицер, объясните бедному Лейбе, что вы хотите найти в его нищенском доме?
Худощавый мельком взглянул на него, на ходу бросил:
— Тебе лучше знать, что мы хотим найти!
Соня набросила на себя какую-то кофту и побежала вниз по лестнице. По пути ее чуть не сбили с ног трое полицейских, направляющихся в спальные комнаты. Девочка посторонилась, пропуская ночных гостей, и поспешила в гостиную, откуда раздавался грохот.
В гостиной Лейба и окружившие его испуганные женщины растерянно наблюдали, как во всю старались полицейские. Те выдвигали комоды и сундуки, били посуду, переворачивали вверх дном мебель и даже ломали ее, искали что-то под матрацами, под дощатым полом, в темном подвале. Соня, прижавшись к старшей сестре, ждала окончания кошмара. Матрена изредка вырывалась вперед и возмущенно водружала какую-нибудь вещь на место.
— Почто машете лапами?! Убирать, небось, мне придется! Чтоб вам гореть в огне!
Соня стояла рядом с Фейгой, не сводя с происходящего глаз.
— Панове, прошу вас! Не надо делать бедлам! — кричал Лейба, мечась между полицейскими. — Кто даст мне денег на ремонт? На чем будут спать мои несчастные дети? Не надо ломать мебель, панове! Не крушите стены! Скажите, что ищете, и я вам все выложу на блюдечке, панове!
