Книга Скитальцы. Пьесы 1918–1924 - Владимир Владимирович Набоков

class="p">Перевод с английского Влад. Сирина

Действие первое

Трактир «Пурпурного Пса».

Колвил – хозяин – и Стречер – немолодой купец – сидят и пьют.

Стречер

             Я проскочил, он выстрелил… Огонь

             вдогонку мне из дула звучно плюнул,

             и эхо рассмешил, и шляпу сдунул;

             нагнулся я, – и вынес добрый конь…

             Вина, вина испуг мой томный просит…

             Я чувствую, – разбойник мой сейчас

             свой пистолет дымящийся поносит

             словами окровавленными!

Колвил

                                                                    Спас

             тебя Господь! Стрелок он беспромашный,

             а вот поди ж – чуть дрогнула рука.

Стречер

             Мне кажется, злодей был пьян слегка:

             когда он встал, лохматый, бледный, страшный,

             мне, ездоку, дорогу преградив, —

             поверишь ли, – как бражник он качался!

Колвил

             Да, страшен он, безбожен, нерадив…

             Ох, Стречер, друг, я тоже с ним встречался!

             Сам посуди; случилось это так:

             я возвращался с ярмарки, и лесом

             поехал я, – сопутствуемый бесом

             невидимым. Доверчивый простак,

             я песенку мурлыкал. Под узорной

             листвой дубов луна лежала черной

             и серебристой шашечницей. Вдруг

             он выскочил из лиственного мрака

             и – на меня!

Стречер

                                       Ой, грех, – мой бедный друг!

Колвил

             Не грех, а срам! Как битая собака,

             я стал юлить (я, видишь ли, кошель

             червонцев вез) и выюлил пощаду…

             «Кабатчик, шут, – воскликнул он, – порадуй

             побасенкой – веселою, как хмель,

             бесстыдною, как тысяча и десять

             нагих блудниц, да сочною, как гусь

             рождественский! Потешь меня, не трусь,

             ведь все равно потом тебя повесить

             придется мне». Но худо я шутил…

             «Слезай с коня», – мучитель мой промолвил.

             Я плакать стал; сказал, что я, Джон Колвил, —

             пес, раб его; над страхом распустил

             атласный парус лести; побожился,

             что в жизни я не видел жирных дней;

             упомянул о Сильвии моей

             беспомощной, – и вдруг злодей смягчился:

             «Я, – говорит, – прощу тебя, прощу

             за имя сладкозвучное, которым

             ты назвал дочь; но, помни, – с договором!

             Лишь верю я вот этому пращу

             носатому, с комком сопли свинцовой

             в ноздре стальной – всегда чихнуть готовой

             и тьму прожечь мокротой роковой…

             Но так и быть: поверю и горгоне,

             уродливо застывшей предо мной.

             Вот договор: в час бури иль погони

             пускай найду в твоем трактире «Пса

             Пурпурного» приют ненарушимый,

             бесплатный кров: я часто крался мимо,

             хохочущие слышал голоса,

             завидовал… Ну что же, ты согласен?»

             Он отдал мне червонцы, и бесстрастен

             был вид его. Но странно: теплоту

             и жажду теплоты – я, пес трусливый,

             почуял в нем, как чуешь в день тоскливый

             стон журавлей, в туманах на лету

             рыдающих… С тех пор раз восемь в месяц

             приходит он спокойно в мой кабак,

             как лошадь пьет, грозит меня повесить

             иль Сильвию, шутя, вгоняет в мак.

Входит Сильвия.

             Вот и она. Ты побеседуй, Стречер,

             а у меня есть дело…

(Уходит в боковую дверь.)

Стречер

                                                    Добрый вечер,

             медлительная Сильвия; я рад,

             что здесь, опять, склоняюсь неумело

             перед тобой; что ты похорошела;

             что темные глаза твои горят,

             лучистого исполнены привета,

             прекрасные, как солнечная ночь, —

             когда б Господь дозволил чудо это…

Сильвия

             Смеетесь вы…

Стречер

                                           Смеяться я не прочь;

             но, Сильвия, смеяться я не смею

             перед святыней тихой чистоты…

Сильвия

             Мы с мая вас не видели…

Стречер

                                                                И ты

             скучала?

Сильвия

                                   Нет. Скучать я не умею:

             все Божьи дни – души моей друзья,

             и нынешний – один из них…

Стречер

                                                                          Мне мало…

             Ах, Сильвия, ты все ли понимала,

             когда вот здесь тебе молился я,

             и вел с тобой глубокую беседу,

             и объяснял, что на лето уеду,

             чтоб ты могла обдумать в тишине

             мои слова. Печально, при луне,

             уехал я. С тех пор тружусь, готовлю

             грядущее. В июне я торговлю

             открыл в недальнем Гровсей. Я теперь

             уж не бедняк… О Сильвия, поверь,

             куплю тебе и кольца, и запястья,

             и гребешки… Уже в мешках моих

             немало тех яичек золотых,

             в которых спят – до срока – птицы счастья…

Сильвия

             Вы знаете, один мне человек

             на днях сказал: нет счастия на свете;

             им грезят только старики да дети;

             нет счастия, а есть безумный бег

             слепого, огневого исполина,

             и есть дешевый розовый покой

             двух карликов из воска. Середина

             отсутствует…

Стречер

                                           Да, сказано… Какой

             дурак изрек загадку эту?

Сильвия

                                                             Вовсе

             он не дурак!

Стречер

                                       А! Знаю я его!

             Не царствует ли это божество

             в глухих лесах от Глумиглэн до Гровсей

             и по дороге в Старфильд?

Сильвия

                                                                  Может быть…

Стречер

             Так этот волк, так этот вор кровавый

             тебе, тебе приятен? Боже правый!

             Отец твой – трус: он должен был убить,

             убить его, ты слышишь? Что ж, прекрасно

             устроился молодчик: пьет и жрет

             да невзначай красотку подщипнет…

             У, гадина!..

Сильвия

                                     Он – человек несчастный…

Незаметно возвращается Колвил.

Стречер

             Несчастного сегодня встретил я…

             Конь шагом шел, в седле дремал я сладко;

             вдруг из кустов он выполз, как змея;

             прищурился, прицелился украдкой;

             тогда, вздохнув, – мне было как‐то лень, —

             я спешился и так его шарахнул,

             так кулаком его по брылам трахнул,

             что крикнул он и тихо сел на пень,

             кровавые выплевывая зубы…

             «Несчастный» – ты сказала? Да ему бы

             давно пора украсить крепкий сук

             осиновый! «Несчастный…» – скажет тоже!

             Он подошел, а я его по роже

             как звездану…

Колвил

                                           Э, полно, полно, друг!

             Хоть ты у нас боец небезызвестный, —

             но мнится мне, что воду правды пресной

             ты подцветил вином невинной лжи.

Стречер

             Ничуть… Ничуть!

Колвил

                                                   Твой подвиг беспримерен,

             и ты – герой; но, друг мой, расскажи,

             как это так, что в мыле смирный мерин,

             а сам герой без шапки прискакал?

Сильвия

             Оставь, отец: меня он развлекал

             лишь вымыслом приятным и искусным.

             Он говорил…

Стречер

                                         Я говорил одно:

             я говорил, что Сильвии смешно

             умильничать с бродягой этим гнусным,

             я говорил, что кровью все леса

             измызгал он, что я его, как пса…

Колвил

             Довольно, друг! Задуй свой гнев трескучий,

             не прекословь девическим мечтам;

             ведь сто очей у юности, и там,

             где видим мы безóбразные тучи,

             она увидит рыцарей, щиты,

             струящиеся перья и кресты

             лучистые на сумрачных кольчугах.

             Расслышит юность в бухающих вьюгах

             напевы дивья. Юность любит тьму

             лесную, тьму высоких волн, туманы,

             туманы и туманы, – потому,

             что там, за ними, радужные страны

             угадывает юность… Подожди,

             о, подожди, – умолкнут птицы-грезы,

             о сказочном сверкающие слезы

             иссякнут, верь, как теплые дожди

             весенние, и выцветут виденья…

Стречер

             Давно я жду, и в этом наслажденья

             не чувствую; давно я, как медведь,

             вокруг дупла душистого шатаюсь,

             не смея тронуть мед… Я допытаюсь,

             я доберусь… Я требую, ответь,

             насмешливая Сильвия: пойдешь ли

             ты за меня?..

Стук в наружную дверь.

                                         Слыхали?.. Этот стук…

             Он, может быть…

Колвил

                                                 О нет; наш вольный друг

             стучит совсем иначе.

Стук повторный.

Голос за дверью

                                                        Отопрешь ли,

             телохранитель Вакха?

Колвил

                                                           Это он, —

             хоть стук и необычен. Стречер, милый,

             куда же ты?

Стречер

                                         Я очень утомлен,

             пойду я спать…

Голос

                                             Открой! Промокли силы…

             Ох, жизнь мою слезами гасит ночь.

Стречер

             Я, право, утомлен…

Колвил

                                                     Ступай же, дочь,

             впусти его; а нашему герою

             тем временем я норку покажу.

Колвил и Стречер уходят.

Голос

             Да это гроб, а не кабак!..

Сильвия

(идет к двери)

                                                                 Открою,

             открою…

Входит Проезжий.

                                Ах!..

Проезжий

                                           Однако – не скажу,

             красавица, чтоб ты спешить любила,

             хоть ты любить, пожалуй, и спешишь…

             Да что с тобой? Ты на меня глядишь

             растерянно… Ведь я же не грабила…

Сильвия

             Простите, путник строгий…

Проезжий

                                                                        Позови

             хозяина. Прости и мне: брюзгливо

             я пошутил; усталость неучтива.

             Мне нравятся печальные твои

             ресницы.

Сильвия

                                  Плащ снимите да садитесь

             сюда, к огню.

Сильвия выходит в боковую дверь.

Меж тем кучер и трактирный слуга вносят вещи Проезжего и выходят опять. Он же располагается у камина.

Проезжий

                                         Ладони, насладитесь

             живым теплом алеющих углей!

             Подошвы, задымитесь, пропуская

             блаженный жар! И ты будь веселей,

             моя душа! Смотрю в огонь: какая

             причудливая красочность! Смотрю —

             и город мне мерещится горящий,

             и вижу я сквозь траурные чащи

             пунцовую, прозрачную зарю,

             и голубые ангелы на глыбах

             оранжевых трепещут предо мной!

             А то в подвижных пламенных изгибах

             как будто лик мне чудится родной:

             улыбка мимолетная блистает,

             струятся пряди призрачных волос, —

             но паутина радужная слез

             перед глазами нежно расцветает

             и ширится, скрывая от меня

             волшебный лик – мой вымысел минутный, —

             и вновь сижу я в полумгле уютной,

             обрызганной рубинами огня…

Входит Колвил.

Колвил

(про себя)

             Дочь не шутила… Впрямь он незнаком мне…

             но голос…

Проезжий

                                   Здравствуй, друг бездомных! Помни

             пословицу: кто всем приют дает,

             себе приют в любой звезде найдет…

Колвил

             Мне голос ваш напомнил, ваша милость,

             ночь в глушнике…

Проезжий

                                                    …И, верно, вой зверей

             голодных? Да, – душа моя затмилась

             от голода… Но прежде – лошадей

             и моего возницу (мы изрядно

             сегодня потрепались) накорми.

Колвил

             Слуга мой Джим займется лошадьми

             и остальным… Но вам, о гость отрадный,

             чем услужу? Тут, в погребе сыром,

             есть пенистое пиво, рьяный ром,

             степенный порт, малага-чародейка…

Проезжий

             Я голоден!

Колвил

                                     Есть жирная индейка

             с каштанами, телятина, пирог,

             набитый сладкой дичью…

Проезжий

                                                                    Это вкусно.

             Тащи скорей.

Хозяин и дочь его хлопочут у стола.

(Про себя.)

                                            Узнать, спросить бы… да,

             спрошу… нет, страшно…

Колвил

(суетится)

                                                               Хлеб‐то где ж? Беда

             с тобою, дочь!

Проезжий

(про себя)

                                          Спрошу…

Колвил

                                                              Червяк капустный —

             ох, Сильвия, – в салат попал опять!

Проезжий

(про себя)

             Нет…

Колвил

                          Кружку! Да не эту! Вот разиня…

             Да двигайся! Подумаешь, – богиня

             ленивая… Ну вот. Ты можешь спать

             теперь идти.

Exit8 Сильвия.

Проезжий