довольствовались тем, что наблюдали и комментировали со своих веранд, как юный Джон вместе с гробовщиком и двумя извозчиками задвигали гроб в катафалк.
Это были действительно скромные похороны, и вскоре они закончились. После них юный Джон вернулся в осиротевший дом, где теперь жили экономка и тени.
Той, к кому больше всего были обращены его мысли, не было на этих похоронах. Ей там не было места. Теперь же её время пришло. До окончания похорон он воздерживался от посещения Мэри Лейн. Она знала почему: ей была понятна беспричинная ненависть старого Джона Бамбера, порождённая давней мелкой ссорой с её отцом.
В своей комнате на нижнем этаже молодой человек снова тщательно расчесал на пробор свои прямые тёмные волосы, которые и без того были в идеальном порядке; надел свежий воротничок, хотя тот, который он носил до этого, был безукоризненно чистым; тщательно расправил одежду перед зеркалом, чтобы привести себя в порядок во всех отношениях и полностью соответствовать компании Мэри Лейн. В зеркале он мог бы увидеть красивое, хотя и бледное лицо и широкие плечи, но вместо этого его мысли были заняты миниатюрной, изящной девушкой с голубыми глазами, чьи вьющиеся волосы были скорее украшены, чем скрыты белым чепчиком медсестры.
Что побудило Джона Бамбера подняться на минутку в комнату своего дяди, прежде чем пойти навестить Мэри Лейн? Ему нечего было там делать. В этой пустой комнате он не оставил ничего из своих вещей. Было бы более естественно, если бы он надел пальто и вышел из дома быстрым шагом, который привёл бы его к тому месту, о котором он постоянно думал. Вместо этого он медленно поднялся по лестнице, освещённой жёлтым светом газового фонаря, висящего в коридоре и, увидев, что дверь в ту комнату приоткрыта, распахнул её ещё шире. В дальнее окно проникал красный свет домны.
Остановившись на пороге, он на мгновение остолбенел от ужаса, а затем с жутким воплем, закрыв лицо руками, отшатнулся назад. Его нога подвернулась на верхней ступеньке. Он кубарем скатился вниз и остался лежать неподвижно.
III
На третий день бредящий, бормочущий что-то невнятное юноша затих; вытаращенные глаза закрылись; юный Джон Бамбер заснул — не тревожным, яростно прерывающимся горячечным сном, а здоровым сном уставшего человек.
Стройная девушка, чьё миловидное личико под белым чепчиком было усталым почти до изнеможения, безвольно откинулась на спинку стула и улыбнулась.
— Теперь он вне опасности, мисс Лейн. Идите домой и отдохните. Вы, должно быть, не спали ни одной ночи за последние три дня.
Она посмотрела в бородатое лицо доктора и покачала головой.
— Я могу побыть с ним ещё, доктор.
— В этом нет необходимости. Позвольте миссис Мердок заменить вас сегодня вечером.
Но она проявила недюжинное упрямство.
— Вы уверены, что она сможет, доктор? — лукаво спросила она и, не дожидаясь его ответа, добавила. — Я прилягу на диване. Если он начнёт ворочаться во сне, это разбудит меня.
Доктор пожал плечами и оставил всё как есть. За последние три дня он убедился, что эта тихая молодая женщина, узнавшая о болезни Джона и пришедшая по долгу службы в его комнату, обладает железной волей в том, что касается его благополучия. Её авторитет не подвергался сомнению с первого дня, когда она вышла победительницей из схватки с миссис Мердок. На второй день к ней заглянул Джарвинс. Она приняла цветы, которые он принёс её пациенту, но не впустила его в комнату. Пока Джон продолжал бредить, она предпочитала, чтобы его бред не слышал никто, кроме доктора и её самой.
Это был странный бред. Не раз у Мэри Лейн перехватывало дыхание, когда она слышала что-то, слетавшее с губ её пациента, и заставлявшее её в ужасе отшатываться от него. Однажды, когда доктор был рядом, чтобы выслушать её, она на мгновение не выдержала и, содрогаясь, заплакала:
— Что это значит, доктор?
Но он покачал головой, положив свою большую руку ей на плечо, чтобы утешить её.
— Совсем ничего. Когда он придёт в себя, он обо всём забудет, так что не стоит воспринимать этот бред всерьёз.
Ей пришлось смириться с этим. И всё же, размышляя над его безумными словами, она прокралась наверх по лестнице, чтобы заглянуть в огромную комнату, которая когда-то принадлежала старому Джону Бамберу. Она увидела миссис Мердок, которая вытирала там пыль — вот и всё; и ещё пустое кресло перед камином.
А теперь она спала, спала сном молодости и усталости. Казалось, её невозможно разбудить; невозможно, если только пациент не издаст какой-нибудь звук. Но он тоже спал.
Где-то в сумрачном ночном доме послышались шаркающие шаги, но они не разбудили спящих.…
Она вскочила.… Кто-то окликнул её по имени. Было уже светло.
Джон Бамбер, резко выпрямившись в постели, указывал на неё пальцем и дрожал от волнения. Хотя его глаза горели от возбуждения, он уже не бредил.
— Мэри! Ты должна идти домой. Ты не должна оставаться здесь больше ни минуты, — хрипло приказал он.
Она взяла его протянутую руку в свои.
— Почему, Джон?
— Я не могу сказать тебе почему. Ты должна уйти.
Она подозревала, что горячка не полностью оставила его, поэтому взглянула на часы на каминной полке и попыталась выиграть время.
— Ещё только шесть часов, — сказала она ему. — Миссис Мердок, возможно, ещё не встала, чтобы заменить меня. Ты был очень болен, Джон. Я ухаживала за тобой.
Он посмотрел на неё горящим взором, который, казалось, проникал в её мысли.
— Я был не в себе. Я что-нибудь говорил?
— Ничего особенного. — она поцеловала его. — Ложись, дорогой. Доктор сказал, что придёт пораньше.
К её удивлению, он повиновался.
— Ты думаешь, я всё ещё брежу, — сказал он более спокойно. — Это не так. Ты знаешь, почему я прошу тебя покинуть этот дом?
— Потому что ты не совсем в себе, Джон, — убеждённо ответила она.
Он покачал головой.
— Я — это я. Пока я был другим, всё было бы в порядке. Но теперь затронута моя честь. Я обещал.
— Что ты обещал? — спросила она, поддразнивая его.
— Я обещал не иметь с тобой ничего общего, пока… пока мой дядя остаётся в этом доме.
Лёгкая дрожь пробежала по её телу. Она вспомнила слова, которые он произнёс в бреду. И теперь его поведение, хотя и было немного взволнованным, определённо не походило на бред. Она заставила себя говорить спокойно.
— Ты не смог бы нарушить это обещание, Джон, даже если бы захотел. Ты забыл, дорогой? Твоего дяди нет в этом доме. Его похоронили три дня