двух десятков, с залихватским гиканьем да уханьем, остервенело погоняя коней нагайками, незамедлительно пустилась в погоню за рыжебородым витязем. От стаи волкодавов, пущенной по пятам Ратибора, отряд наследника из рода Тупсов отставал всего ничего.
— Э-э-э-м… Мы последуем за ними? — Байбариан растерянно уставился сначала на захлопнувшуюся за Зелимом дверь в ложу, а затем и на плюхнувшегося в бархатное кресло Джушукана, велевшего явившемуся на колокольчик молчаливому прислужнику немедля принести ему ещё бутылочку красного ялминского.
— Ни в коем разе, — Джушукан лениво рыгнул, — я не попрусь за этим рыжим великаном всего лишь с жалкой двадцаткой вояк да сворой чёрных шавок! У меня между ушей ещё не сквозит!.. Вот когда твой Улмик хотя бы сотни полторы стражей соберёт, тогда можно будет выдвинуться… Через полчасика-часик. Так что ждём! Тем более мой сундук с тряпками из твоих хором ещё не доставили! А мне по статусу не положено голышом средь черни расхаживать!
— А чего просто не сказать было рабу, какую тунику принести? — Байбариан озадаченно крякнул. — Так не быстрее, чем весь твой скарб сюда волочить?
— Ты совсем дурачок? — Джушукан презрительно фыркнул, покосившись на крайне бестолкового, по его мнению, пузатого посадника, смеющего задавать ему столь глупые вопросы. — Как же несчастный невольник сможет определить, какая из трёх десятков захваченных с собой тог мне сегодня к лицу? Я сам смогу это узнать, лишь когда лично пощупаю да померю свою одёжку, покрасовавшись в ней перед зеркалом то с одного боку, то с другого!.. Уразумел, тупоумец?
— Прекрасно уразумел, — радостно закивал головой Байбариан, мысленно покрутивший пальцем у виска. Но городничий сам не горел желанием нестись за беглецом без солидного сопровождения за спиной, потому с готовностью поддакнул нахальному высокородному гостю. — Ну а я, с вашего позволения, принц, в таком случае быстренько метнусь в купальню да также опосля сменю одеяние… Всё равно ведь ждём!..
— Да вали уже, мокрая рожа! — милостиво дал добро Джушукан, в потненьких ручках которого опять покоилась очередная бутылка вина. — Покудова я на тебя в довесок не нагадил. Хотел ещё в первый раз, да перехотел… Заперло с перепугу. Повезло тебе, глуподурый окорок!..
Глава 2
«На кого прете⁈»
Багряные топи
Чуть перевалило за полдень, когда Ратибор влетел в густой смешанный лес, в коем располагались печально знаменитые на всю округу Багряные топи. Промчавшись ещё несколько десятков метров, молодой богатырь выбежал на небольшую прогалину. На ходу извлекая клинок из ножен и отбрасывая оные в сторону, могучий витязь проворно развернулся и на бегу рубанул сиганувшего на него первого из дюжины огромных псов, с надрывным лаем преследовавших «рыжего медведя». Булатная сталь в умелых руках не подвела, легко разрезая мясо и кости: черногривый волкодав умер мгновенно, в буквальном смысле разваленный надвое мощным ударом.
— На кого прёте, дворняги полоумные⁈ Да я на потапыча в одно жало ходил, когда ваши батька с мамкой ещё под столом ползали!.. — снова запело волнистое лезвие; вторая и третья собаки также полегли очень быстро, благодаря парочке взмахов меча шустро отправившись в свои небесные охотничьи конуры. — Нн-н-а-аа!.. — сильнейший пинок в бок, сопровождавшийся характерным хрустом сломанных рёбер, откинул четвёртую, жалобно взвизгнувшую псину в заросли репейника.
Но остальная стая, поспевшая-таки на место сечи, тем часом плотным кольцом окружила Ратибора и принялась надсадно гавкать на всю округу. Невероятную мощь загнанного человека, а также бурлящими волнами исходящую от него смертельную опасность кахремские псы на примере своих павших собратьев прочухали мигом, посему оголтело напасть никто из них уже не решался; зато голосисто потявкать с безопасного расстояния — святое дело. Всё это зрелище очень сильно напоминало собой, как стая гончих окружает на охоте матёрого волчару или взрослого медведя; инстинкт самосохранения у собак срабатывает в подавляющем большинстве случаев превосходно, ведь сигануть первым на могучего противника означает верную смерть. Ну и нехитрая тактика здоровенных черномастных зверюг видна как на ладони: коль с наскока не удалось «взять» свою жертву, потянуть тогда время надобно до прихода помощи, обычно выглядевшей как отряд бравых дулмасских дружинников.
Ратибора, знамо, такой поворот дел совершенно не устраивал. И будь он безоружен, пришлось бы ему очень туго; заливаясь утробным лаем, волкодавы умеючи водили «хоровод» вокруг рыжебородого витязя, держась при этом на почтительной дистанции. Но на горе знаменитых на всю Ослямбию грозных псов, у молодого богатыря имелись меч с ножом, и при таком раскладе сложившаяся ситуация уже не виделась безнадёжной; вот он резко шагнул в сторону и успел задеть кончиком лезвия задние лапы одной из нерасторопно пытавшихся отскочить собак, тут же душераздирающе завизжавшей. Левая задняя лапища у неё оказалась практически отсечена. Второй удар клинком по шее милосердно прервал страшные мучения искалеченного зверя. Следующим в ход пошёл добрый нож; Ратибор удачно его метнул, попав очередному псу туда же, куда примерно и целил, то бишь между глаз.
Далее дюжий ратник спешно подошёл к поверженному броском ножа кахремскому чудовищу и выдернул свой тесак из его башки, намереваясь затем повторить сей незамысловатый манёвр, но в этот момент самый крупный из оставшихся волкодавов, осознав, что «отсидеться» до прихода ватажников не выйдет, набрался смелости да сиганул на спину Ратибору, вцепившись зубами ему в правое плечо. Рыжегривый воин, грязно выругавшись, протянул левую руку назад, схватил наглого полкана за загривок да сдёрнул с хребта прямо перед собой, тут же пяткой размозжив не успевшему вскочить зверю его черепную коробчонку.
Между тем нападение вожака послужило явным сигналом, как бы давая отмашку остальным; оставшиеся пять клыкастых зверюг также практически одновременно набросились на Ратибора. Выглядело данное отчаянное нападение страшно. И глупо. Всаженный русичем нож по рукоять в грудину одной из прыгнувших на него собак, а также последовавшие затем чёткие, резкие взмахи мечом очень быстро превратили свирепых волкодавов, красу и гордость Дулмаса, в груду окровавленного мяса. Только двум псам удалось уйти; тому, четвёртому по счёту, с поломанными рёбрами, что более не вступал в схватку, и последнему сиганувшему; ему Ратибор по счастливой для лохматика случайности отсёк лишь ухо и хвост. Этого жалко подвывающему от нестерпимой боли косматому зверю хватило с лихвой, чтобы понять: сегодня его свора кинулась на хищника, который оказался ей не по зубам.
— Буду называть тебя Яриком или Яром. Надеюсь, братишка, ты не против, — «рыжий медведь» чуть ли не с телячьей нежностью взглянул на свой меч, после чего присел
