расползлась, а потом еще дольше не мог выбросить.
— Меня Артем зовут, — сказал его странный попутчик.
Даня еще раз мельком на него глянул. Этому Артему лет двадцать от силы. То ли фанат старья, то ли в их деревне носить больше нечего. И как только не околел в такой одежде. Днем еще тепло, а ночи уже холодные стали. Начало сентября все-таки.
— Даниил.
До самой деревни больше никто не проронил ни слова. А та и правда нашлась ровно в точке назначения. Сначала вдоль дороги опоры электропередач выросли, как намек, что впереди что-то жилое, а потом и сам поселок в темноте проявился. Тихий, спящий, только в одном доме свет горел. На въезде колодец-журавль, та еще редкость в нынешнее время.
— Спасибо, что подбросил, — Артем едва заметно улыбнулся и выбрался из машины.
И вдруг закашлялся — сильно и долго. С хрипом, как будто задыхался. Даня дотянулся до бардачка, вытащил бутылку воды. Потом вышел из машины и протянул парню.
— Воды? — предложил он.
Артем обернулся к нему. Лицо у него покраснело, на глазах слезы выступили. Дрожащими руками взял бутылку с водой, скрутил крышку и сделал несколько глотков. Кашель у него поутих. Артем тыльной стороной ладони вытер щеки.
— Спасибо, — еще хрипло произнес он. — Ингалятор дома забыл. Хорошо, что тебя встретил, а то как накрыло бы на дороге…
Даня с нескрываемым изумлением посмотрел на парня. Не сказать, что он слишком хорошо разбирался в приступах астмы, но, видимо, у Артема еще не самый тяжелый случай, раз ему вода помогла. В глубине души тронуло холодком — а если бы он и правда мимо проехал? Хотел же.
— Оставь себе, вдруг еще раз накроет, пока идешь, — ответил Костров и все-таки добавил. — Ты осторожней с таким.
Артем кивнул. Взгляд у него был странный. Еще тоскливее, чем когда в машину сел. Может, из-за приступа испугался.
— Ты тоже будь осторожен, — ответил он и кашлянул, а на вопросительный взгляд Дани пояснил. — Старое тут все очень. Везде.
Костров еще с минуту смотрел вслед странному пареньку. Артем пошел не к выстроившимся по обе стороны грунтовки избам, а дальше — к одинокому не то дому, не то сараю. Рядом с ним даже ни одного фонаря не горело. Со светом здесь вообще была напряженка. Одна-единственная тусклая лампа на столбе у проезда. То погаснет, то загорится. Когда фонарь снова разогнал темноту, Артем уже скрылся из виду, а Даня решил проехать еще немного подальше, а там и заночевать в машине, чтобы утром походить по окрестностям.
Пока он ехал и выбирал место, где остановиться, в голову полезли назойливые воспоминания про легенду об этой деревне. Вяземское она называлась. Говорили, что здесь бесследно исчезают люди. Еще ходил слух, что деревня эта то есть, то нет. Костров поежился — ну вот надо было на ночь глядя вспомнить. Он справедливо рассудил, что люди везде пропадают, а карты могут и глючить. То есть на них что-то жилое, то, как Артем сказал, забыли занести. С этой мыслью и заснул.
Наутро Даня сразу отправился побродить по окрестностям. Местных он почти не видел. А те, кого встретил, оказались нелюдимыми и неразговорчивыми. У “журавля” он заметил женщину лет сорока со строгим лицом. Вся в черном, на монахиню похожа. И еще мужичок у дома деревянный столб на козлах обтесывал. По дороге в лес Костров увидел череду таких, вкопанных в землю. Возле последнего была свежевырытая яма. Задумался, для чего они. Сфотографировал на телефон. Решил по возвращении у местных спросить, если попадется кто разговорчивый. Может, Артем вчерашний найдется.
В лесу Костров промотался недолго. Ему уже было понятно, что очередная пустышка, раз тут более чем живой поселок. Он-то ехал на останки старой деревни. Один раз ему почудился отдаленный колокольный звон — словно кто-то дважды ударил в самый тяжелый колокол, и его звук эхом разлетелся по желтеющему лесу. Но откуда бы? Церкви здесь Даня не видел. Как там говорят — бешеной собаке семь верст не крюк? Вот это точно про него. Сжечь столько бензина, потратить время. Сквозь злость проступила мысль, что вчера он парнишке, может, жизнь спас. Этим Костров себя и утешил. Через пару часов он, полный справедливой досады, уже хотел идти обратно, но заметил среди начавшей опадать листвы черноту. Он подошел ближе и удивленно приподнял бровь. На первый взгляд походило на старый и заброшенный колодец. Но в лесу? Костров с сомнением посмотрел на яму. Вспомнилось, что раньше в деревнях строили по два колодца. Один для воды, а второй выкапывали в лесу для разных обрядов и ритуалов. Судя по всему, этим давно уже не пользовались. Может, ему и повезет, если шахту давно перекрыли, и никто больше в него не лазил.
Даня поднял палку и проверил глубину колодца. Ударил. Звук был не как по земле. Как будто перегородка, за которой еще пустота. Даня ударил еще раз, и звук потонул в шелесте поднявшихся с порывом ветра листьев. В их шорохе мерещились голоса. Кострову даже показалось, что он уловил отдельные слова. Ветер стих, а вместе с ним и шепот. Даня еще некоторое время смотрел на провал. В лесу вдруг очень неприветливо стало, нехорошо. Он снова пожалел, что один поехал. Объективных причин не было, только чутье. Костров бросил палку и вытащил телефон. По-хорошему, прежде чем копать, надо у местных спросить, раз они уж тут есть. А то прибегут потом с вилами и факелами. Он пролистал галерею, с недоверием посмотрел на предпоследнее фото. Вместо ровного ряда столбиков и деревни на заднем плане Даня увидел полусгнившие столбы, почерневшие остовы домов и заросли. Он приблизил фото и посмотрел внимательнее. Нет, не приглючилось. По спине пробежал нехороший холодок. Интуиция требовала вернуться и своими глазами увидеть, что и столбы на месте, и дома. А фотография… Чертовщина какая-то.
Костров сунул телефон в карман куртки и побрел обратно к машине. Когда он подошел к деревне, его захлестнуло неприятным удивлением. Возле внедорожника столпились местные. Человек десять. И женщина в черном платье пришла, и мужик, который столб тесал. Смотрели, как свора одичавших собак. Того и гляди накинутся. Даня отчетливо понял, что что-то случилось. Что-то очень плохое, и поэтому плохо сейчас будет и ему.
Вдалеке раскатисто дважды ударил колокол невидимой глазу церкви.
Его звон словно послужил сигналом для остальных. Люди все как один сорвались с места
