уставилась на него, широко раскрыв глаза.
Андрей повернулся ко мне:
— Если помнишь, именно я помогал тебе выбирать все приспособления, благодаря которым ты можешь не думать о том, что маникюр попортится от мытья посуды, стирки, глажки…
— Да, особенно глажки, — вскинула я указательный палец правой руки в его сторону. — Даже не представляла, что есть такие стиральные машины. Я практически избавилась от общения с утюгом.
— Да, это тебе не микрофон держать… Обращайся, — протянул Андрей. — Я и в обоях понимаю, и в кафеле…
— И занавески помог бы подобрать??? А я подругу напрягала! — всплеснула руками я.
— Нет, серьёзно. Меня любопытство разбирает посмотреть, что внутри этого великолепия, когда у тебя даже подъезд смотрит на эксклюзивный фонтан. Моя бурная фантазия не справляется.
— Мне не жалко… В смысле, не трудно… — Поймав на себе ироничный взгляд, я поспешила придать хоть какой-то смысл своей словесной растерянности: — Ну, ты понял. Просто уже поздно. Я-то завтра высплюсь, а тебе ведь с утра на работу.
— Я же ненадолго. Так, окину скромным взглядом предел мечтаний обладателей среднестатистических квартир и…
— Пойдём! — прервала я поток его «глумления» над моим и впрямь заслуживающим восхищения (не буду кривить душой — вожделения) жилищем.
На кухне, после того, как обошёл все комнаты и убедился, что его фантазия и впрямь была «разгромлена» увиденным, Андрей расположился на стуле в расслабленной позе и обводил глазами мебель, комментируя удачные и не очень (по его мнению) решения пристроить технику, которую он же и помогал выбирать.
— Знаешь, у меня квартира тоже в новостройке, премиум класса, но я её покупал почти десять лет назад, так что по сравнению с этой моя уже не производит такого впечатления, как в день новоселья. Хотя в то время мне завидовали даже… Да я сам себе завидовал! — воодушевление не покидало Андрея.
А внутри меня нарастало непонятное желание — я хотела, чтобы он поскорее покинул мою квартиру. Не сочтите меня плохой хозяйкой, лишённой радушия и гостеприимства, тем более — чувства признательности и благодарности за поддержку, просто… Мне не совсем была понятна конечная цель его визита: квартиру он «оценил», от угощения отказался, постоянно приговаривал, что мне уже пора забыться сном после напряжённой смены (выступления для руководства всегда по-особенному выматывали, в первую очередь — психологически). И всё же он не спешил распрощаться и отправиться домой, хотя ему самому не мешало восстановить силы, ведь все знали, как рано ему приходится вставать, чтобы являться в клуб одним из первых. Поначалу я ещё немногословно реагировала на его болтовню, потом настолько погрузилась в свои размышления, что и не заметила, когда вокруг повисла абсолютная тишина. Андрей тревожно смотрел на меня — видимо, я пропустила какой-то его вопрос. Упёршись боком в угол подоконника, я пыталась подобрать фразу, которой можно было выйти из неловкого положения.
— Здесь всегда так тихо? — Андрей шумно выдохнул и перевёл взгляд с меня на потолок.
Я не сразу нашлась, что ответить, и он пришёл мне на помощь:
— Ты, наверное, привыкла? С твоей профессией не удивительно, что можно даже мечтать прийти домой и побыть вот так, вдали от шума и суеты.
— Ну… Не знаю, насколько можно мечтать о полной тишине и… одиночестве, — сама не понимаю, зачем, добавила я и отвернулась к окну.
Молчание затянулось. Андрей, видимо, тоже не был готов к столь откровенному обсуждению, но через несколько минут осторожно произнёс:
— Человек сам выбирает, как долго будет длиться его одиночество… Или…
Не желая продолжать невольно затронутую мной тему, я нервно сглотнула и, окинув пристальным взглядом «шахматное поле» окон в соседних многоэтажках, выдохнула:
— А профессия моя, ты прав, неординарная: я только прихожу домой и зажигаю свет, когда люди привычно гасят его и укладываются спать. — Изучив дома, я пришла к выводу, что преимущество в полуночной битве на стороне тёмных окон. — Кто-то уже видит сны.
Я пыталась придать своему голосу беззаботную интонацию, что не произвело на Андрея должного впечатления. Он молча встал и подошёл ко мне сзади. Я ощутила его ладони на своих плечах и моментально напряглась всем телом. Я мучилась от безысходности ситуации… Почему он не уходит? Я не хотела никаких объяснений — я необъяснимо хотела, чтобы он оставил меня одну!
Конечно, моё внутреннее состояние не скрылось от него. В его голосе уже не звучала прежняя шутливость:
— Тань, ты не волнуйся — я сейчас уйду. Но… если ты когда-нибудь позовёшь меня и захочешь, чтобы я остался, я буду рад.
Оцепенение перерастало в мелкую дрожь, которая пока ещё не вырвалась наружу, и я оставалась неподвижной. Слов не находилось… Я продолжала ждать.
Руки Андрея медленно скользнули вниз, спустились по лопаткам и слабые касания пальцев растворились, не достигнув поясницы… Не оборачиваясь я ощутила, как Андрей бесшумно вышел из комнаты, а через минуту в прихожей хлопнула входная дверь.
Я выдохнула и веки сомкнулись сами собой.
***
С тех пор отношения между мной и Андреем не претерпели значительных изменений. События того вечера как будто остались там, на моей кухне — сами мы о них не говорили, казалось, даже не вспоминали. Мы оба негласно пришли к уговору, что нет необходимости обсудить это, внести ясность и строить наше дальнейшее общение уже исходя из состоявшегося разговора. Ничего такого не было. На следующий день, ближе к вечеру, мы встретились в привычной рабочей обстановке. Как два взрослых человека поздоровались, обсудили «производственные» планы на неделю и… зажили каждый своей жизнью.
Только спустя какое-то время, может, две-три недели, я заметила, что изменения всё-таки произошли. И, по-моему, наш коллектив обратил на них внимание гораздо раньше, чем мы сами. В чём они проявились? Нет, не в любовных посланиях и милых презентах… Не в стремительных горячих взглядах, брошенных невзначай, и кажущихся нечаянными касаниях… И даже не в том, что я по-прежнему принимала предложения Андрея подвезти меня домой, не удивляясь тому, что его вечерние переработки непозволительно участились… Просто… Всё было просто… И выглядело так по-приятельски… просто, что не должно было привлекать к себе не только повышенного интереса у людей, которые нас окружали, но и вызывать тревожности в нас самих…
Перекусы, которые приносились из кухни в мою гримёрную заботливыми руками директора, чтобы всего лишь напомнить, что я за непрерывной репетицией забыла пообедать. В ответ я не считала чем-то из ряда вон выходящим или обременяющим заказать на доставку что-нибудь вкусненькое не из меню нашего повара не только себе, но и начальнику, который тоже порой не показывался из своего кабинета часами
