чек.
Он достал из кармана чековую книжку и протянул вперед. Кристиана взяла ее. Он услышал скрип стула, затем чирканье авторучки Кристианы по бумаге.
— Подпишите, — сказала она.
Он медленно приблизился, а она, взяв его руку, вложила в нее авторучку.
— Здесь. Нет, немного ниже. Вот так… как раз где нужно.
Голос ее слегка дрожал. «Ну и вид у меня, наверное!» — подумал Эрмантье. И одним махом решительно подписал.
— Очень хорошо, — сказала Кристиана.
Он был доволен тем, что удивил ее.
— Кристиана, — прошептал он, — наверное, я был резок с вами. Но вы представить себе не можете, до какой степени этот учебник действует мне на нервы. Какой от него прок?
— А в деревне? Вам будет чем заняться, и это уже неплохо.
Она снова переменила место, и он подумал, как, должно быть, смехотворно выглядит, когда обращается к человеку, которого уже нет перед ним. Чтобы как-то приободрить себя, он снял темные очки, провел пальцами по своим несуществующим глазам.
— Месяц — это совсем недолго, — молвил он.
— Месяц… а может, и больше.
— Нет-нет. Теперь я в полном порядке. Покой, свежий воздух… Клянусь вам, первого августа я смогу вернуться на завод.
— Это решит врач.
— А я и так уже все решил.
Он снова надел очки в массивной черепаховой оправе и продолжал:
— Юбер вполне надежный человек, я первый это признаю, но ему не хватает авторитета… Он не имеет влияния… К тому же мое место — на заводе.
— В кои-то веки выдалась возможность отдохнуть!
— Четыре месяца в клинике, месяц выздоровления дома да еще месяц отпуска — мне кажется, этого вполне достаточно.
В дверь постучали.
— Да-да! — крикнул Эрмантье. — В чем дело?
— Мадам, пришел господин Мервиль. Он спрашивает, можно ли ему войти.
— Вам следует обращаться не к мадам, а ко мне, — сказал Эрмантье.
— Слушаюсь, мсье.
— Пусть войдет.
— Хорошо, мсье.
— Эта девица меня раздражает, — прошептал Эрмантье. — Честное слово, я для нее как будто не существую… Какая она из себя?
— Но… я уже говорила вам, — ответила Кристиана. — Брюнетка, невысокого роста, довольно расторопная.
Эрмантье попытался представить себе невысокую расторопную брюнетку. Образ получался расплывчатый. Что-то вроде безликого силуэта, да к тому же еще вертушка.
— Мне не нравится эта девица, решительно не нравится. Вы могли бы оставить Бланш.
— Она молола всякий вздор.
— Возможно, но мы с ней отлично ладили.
Поспешные шаги в коридоре. Юбер.
— Добрый день, Кристиана.
Наверное, целует ей руку.
— Как вы себя сегодня чувствуете, мой друг?
— Нормально, — ответил Эрмантье.
— Не слишком устали?
— С чего мне уставать? Может, я неважно выгляжу?
— Да нет, что вы.
Голос Юбера звучал неестественно, ему не хватало теплоты. Как всегда, казалось, будто он что-то скрывает.
— Я вас оставлю, — сказала Кристиана. — Думаю, через полчаса мы сможем тронуться. Садитесь, Юбер. Ришар, предложите ему сигарету.
Они подождали, пока дверь закроется.
— Ну как? — спросил Эрмантье. — Она у вас?
— Да.
Эрмантье протянул руку.
— Давайте.
Он сжал пальцы, молча поглаживая округлость лампочки, металлический цоколь. Юбер, обычно такой разговорчивый, тоже хранил молчание. Целый год усилий, поисков, испытаний, исследовательская лаборатория работала не покладая рук, затрачены большие суммы, и все во имя одной цели — получить новую лампочку Эрмантье.
Эрмантье спросил не без робости:
— А как она на практике?
— Прекрасно, — ответил Юбер. — Эквивалент дневного света.
— Включите ее.
— Но…
— Это неважно. Включите… На ночном столике стоит лампа.
Он услыхал, как Юбер что-то передвигает, и подошел с вытянутыми вперед руками.
— Сейчас трудно по-настоящему оценить, потому что ставни не закрыты, — заметил Юбер.
— Уверяю вас, это не имеет значения, — тихо молвил в ответ Эрмантье. — Она горит?
— Да.
Эрмантье сомкнул веки за темными стеклами очков, изо всех сил стараясь представить себе лампу, сияющую, как ясный день.
— Ну и намучился я с ней! — прошептал он. — Сколько пришлось работать! Выключите, Юбер.
Послышался щелчок.
— Спасибо. А теперь расскажите обо всем подробно. Дело это нужно провернуть живо, ясно?
— Наши агенты выедут недели через две, — сказал Юбер.
— А почему не сейчас?
— Зачем торопиться? Сейчас ведь только начало июля.
— Ну и что? Нельзя терять ни минуты. Вы продумали рекламу?
— Разумеется. Я подготовил проспект со всеми данными лампочки и перечнем ее основных преимуществ…
— Скверно! Это не будет иметь успеха. Закажите рекламный плакат… С лампой в верхнем углу, справа… с огромной лампой, сверкающей, точно солнце… а внизу, слева… цветы, целое поле цветов, например гелиотропов, и все они обращены к свету… Вы понимаете, что я имею в виду! И побольше красок, черт побери! Чтобы все стены полыхали! И еще найдите какую-нибудь броскую, бьющую в самую точку фразу…
— Вы не боитесь, что плакат… такого рода плакат… будет несколько… как бы это сказать…
— Да говорите же: вульгарным! А это как раз то, что нужно. Я хочу добраться до крестьянина на ферме, до угольщика в его хибарке, до ночного сторожа в каморке. Я хочу, чтобы моя лампа стала такой же популярной, как батарейка «Вондер» или ветчина «Олида».
— Вопрос спорный, — заметил Юбер.
— Да нет же, мой дорогой Юбер. Я абсолютно прав. Это ясно как Божий день.
Эрмантье смеялся, сунув большие пальцы под мышки, а остальными барабаня по груди. По жилету его рассыпался пепел, одежда помялась, но он выглядел таким огромным, широкоплечим, таким могучим, что подобная небрежность, казалось, лишь подчеркивала его жизнестойкость и полнее раскрывала его личность. Только темные очки нарушали общую картину, смахивая на маскировку.
— Набросайте мне небольшой отчет, — продолжал он. — Когда вы собираетесь приехать к нам туда?
— Вероятно, недели через две. Я хочу воспользоваться праздником и взять несколько дней.
— Прекрасно, значит, у вас есть время. Только поменьше болтовни! Смету возможных расходов, обзор текущих дел и макет с соответствующей рекламой… Попробуем что-нибудь придумать сообща… Объявите конкурс на заводе… Я чрезвычайно доволен, Юбер. Дайте-ка мне лампу.
Он сжал ее, еще теплую, в руке, она была не тяжелее крохотного воздушного шарика.
— За нами будущее, старина, если только мы сумеем опередить их. Мы им покажем, уж поверьте мне. Через полгода вы будете благодарить меня за то, что я им не поддался. Мы сильнее их, Юбер, запомните это хорошенько… Так-то вот! И привезите-ка мне туда три дюжины этих лампочек. Я хочу, чтобы вся вилла была освещена ими. О! Я знаю, о чем вы думаете. Но мне будет приятно. А теперь ступайте. Вам еще подписывать почту, собирать начальников служб. Счастливчик! А меня тем временем увозят в Вандею, точно больного. До скорой встречи, мой дорогой Юбер. Я в самом деле очень доволен.
— До встречи, дорогой друг.