его, — хнычет малышка.
Я любуюсь тем, как солнечные лучи играют золотыми волосами дочери, и едва сдерживаю смех от того, с каким трудом Ивар подбирает слова.
Властному князю Ивару, владетелю западных земель и первому претенденту на пост правой руки короля, который не привык сдаваться перед лицом любых трудностей, явно крайне тяжело втолковать малышке, что дети не появляются по приказу.
— Ведь он будет драконом, совсем как ты, и он сможет летать? — спрашивает Лили.
— Конечно, — говорит князь, он будет наследовать все наши земли и станет величайшим драконом, какого видел свет. Он будет летать выше всех облаков и горных вершин и быстрее молнии.
— Быстрее, чем ты? — широко раскрыв глазки спрашивает Лили.
— Конечно! Со временем он превзойдет даже меня.
Ивар подходит ко мне с дочкой на руках, и прикасается пальцами к моему животу. Я чувствую тепло исходящее от них и по всему моему телу пробегает волна мурашек.
— Твой брат будет очень сильным. И если честно, Лили, я уже чувствую его мощь, хоть он еще и не рожден. И скажу тебе по секрету, — говорит он дочке, — я сам жду не дождусь, когда он появится на свет. Но всему свое время. Надо только запастись терпением. Это должно случиться со дня на день.
— А что если родится девочка? Что если у меня будет сестренка? — спрашивает Лили и ее глазки загораются от этой новой мысли.
— Нет, это невозможно, — улыбается Ивар, — в нашем роду два раза подряд девочки не рождаются.
Он отпускает дочь и поправляет складки на комзоле.
— Беги, поиграй, — говорит он и с улыбкой глядит, как она, словно птичка, беззаботно вылетает из столовой, перебирая маленькими ножками.
Муж приближается ко мне и нежно взяв мое лицо в свои руки целует меня.
— Я с нетерпением жду нашего сына, Элис, — шепчет он мне на ухо, — время подходит.
— Но что если?…
— Никаких если, Элис, ты родишь мне сына, — отрезает он голосом, не терпящим возражений.
Он садится на корточки и снова касается моего живота, теперь уже двумя руками.
— Я назову тебя Торвальд, — говорит он, — мы все ждем тебя, сын.
Несмотря на его улыбку и ласковый взгляд, я успеваю заметить как его властное лицо на мгновение мрачнеет. Это длится всего какую-то секунду, но ее хватает, чтобы сердце мое болезненно сжалось.
Он прав, конечно же это будет мальчик. Безусловно. Иначе и быть не может.
Но даже если девочка… Я уверена, что он будет счастлив в любом случае… Ведь он же любит меня, любит дочку. Ведь иначе и быть не может.
* * *
Настоящее время
Почему он так жесток теперь? Почему все они вдруг против меня? Ведь это же мои слуги, я давно знаю каждого из них. Почему они так безразличны ко мне теперь? Разве я не была добра к ним? Разве не заботилась об их семьях?
— Смотрите, чтобы она не вырвалась, приказания князя нужно выполнить как можно скорее, — сухим безжизненным голосом говорит Даррен, надевает очки и протирает тем же белым платком свою лысину, покрытую потом. Его крупные черты лица, которые всегда казались мне милыми и забавными, теперь видятся зловещими, я не могу поверить, что этот добрый с виду человек, каким я всегда его считала, может быть таким сухим и безжалостным.
Слуги укладывают меня на кровать, и прижимают мои руки и ноги, чтобы я не могла шевельнуться.
— Пожалуйста! Скажите, что это неправда! Он не мог сказать это всерьез!
Распорядитель смущенно прячет глаза.
— Приказ был отдан ясно и четко, госпожа. Я должен выполнять приказы князя, это все, что я могу сказать вам. Если вы будете сопротивляться, вы лишь навредите себе, не более того. А я бы этого не хотел, помня вашу доброту ко мне.
Я вижу, как уносят мою новорожденную дочь, которая продолжает заливаться плачем, и в сердце моем что-то надламывается, что-то как будто обрывается и я начинаю истпытывать настоящий животный страх. Страх, что я никогда больше ее не увижу, что они разлучат меня с ней навсегда, едва я успела узнать ее. И Лили… Моя маленькая Лили, неужели они не дадут мне ее увидеть? Бедная малышка.
По щекам моим текут слезы, но я даже не могу смахнуть их, потому что мои руки крепко удерживают, не давая мне шелохнуться.
— Мир жесток, дочка, — слышу я в голове слова своей матери, которые она так любила повторять, — он жесток и не терпит слабости. Слабая женщина — не больше, чем рабыня, если попадает в руки безжалостного мужчины.
Я пытаюсь выкинуть из головы эти слова, но они проявляются все яснее. Только теперь я понимаю правдивость этих слов. Но что толку? Теперь слишком поздно.
— Мужчины пользуются нашей слабостью, чтобы достигать своих целей, а мы жертвуем своей силой ради собственного благополучия, слепо отказываясь от себя, ради их будущего.
Теперь эти давно забытые слова всплывают передо мной, словно свидетельства моей наивности и глупости. А ведь раньше я считала их всего лишь выражением злости обиженной женщины. Отмахивалась и беззаботно глядела в будущее.
Неужели она была права? Неужели то, чему я противилась всю свою юность, сохраняя веру в чистую любовь, на самом деле было страшным обманом?
Все это правда. То, что происходит — правда. Все, что она говорила, тоже правда.
Что же мне делать, мама?
Я пытаюсь заставить ее образ дать мне ответ, я умоляю ее, чувствуя нестерпимую боль внутри и снаружи, боль, которой не чувствовала никогда в жизни. Но она лишь смотрит на меня, словно пытается заставить меня саму найти ответ, как она делала всегда.
Он предал меня. Он оставил меня. Нет… Пожалуйста… Этого не может быть.
— Может, — словно бы говорит мама, безмолвно глядя на меня своими мудрыми усталыми глазами.
— Поосторожнее с ней, — слышу я голос Даррена сквозь пелену черной сгущающейся боли, вызванной беспросветным отчаянием. — Поднимите, поднимите ее. Осторожно. Кажется, она теряет сознание. Откройте окно.
Я чувствую, что один из слуг отпускает меня, а второй держит не крепко, отвлекшись на суету вокруг.
Лили! Я должна увидеть Лили.
От этой мысли у меня словно бы открывается второе дыхание, в груди словно бы появляется второе сердце. Я резко дергаюсь и вырываюсь из хватки держащих меня рук. От неожиданности я чуть не падаю на поол, спотыкаясь о что-то, лежащее под ногами.
— Ловите ее, недоумки!
Сломя голову я бегу по коридору, чувствуя, как за мной по пятам топочут несколько пар ног в тяжелых сапогах.
Что я делаю? Они догонят меня, догонят
