природой вы исполняете положенный урок. А я призываю: долой ханжество и лицемерие! Ура прямоте и простоте! Да здравствует святая откровенная ложь!
Стало быть, от вас я отличаюсь лишь честностью, последовательностью и принципиальностью. А поскольку абсолютной правды как таковой вообще на свете нету, то и выходит: есть только то, что мы умеем и хотим видеть. И во что с разной степенью рвения на данном отрезке верим.
Птоломей, как известно, не лгал, но заблуждался. Однако лучше бы он нагло, бесстыдно лгал. Ошибка его была бы менее трагичной для окружающих и потомков.
Следовательно, от лживого Птоломея я отличаюсь лишь одним: я сознательно, я обдуманно утверждаю ложь. Да, говорю я вам в глаза, Солнце движется вокруг Земли, и вы спокойно можете мне не верить! Да, кричу я в ваши уши, Земля стоит на трех китах, и вы можете до конца дней вслух сомневаться и при этом умрете естественной смертью, в своей постели!
Имеющий уши да слышит: не желая быть исказителем поневоле, я стал им по вдохновению и призванию. Имеющий глаза да видит: не желая врать и стыдиться, стыдиться, но врать, я возвел ложь в нравственный закон. Мысль изреченная есть ложь? Это все пустяки! Что есть ложь, как не изложенная в доступной форме правда? А что есть правда, как не разновидность лжи? Правда — это хлеб, а ложь — вода. И то, и другое жизненно необходимо. Значит, я в том абсолютно убежден: ложь необходима человечеству куда больше правды — для сохранения и продолжения рода…
Впрочем, все вышесказанное вы вольны толковать и как не слишком удачную и горькую шутку. Ведь особенно запирать я вовсе не намерен… Так, в некоторых местах разве что. И то по частностям. А в основном изложенное ниже просто-напросто мой честный взгляд. Моя исключительно индивидуальная версия. К тому же надо иметь в виду: никто и ничто меня теперь не проверит и не опровергнет. Даже приводимые мною записки Алексея. Даже документы. Да что там документы! Если язык нам дан, чтобы скрывать свои мысли, то документ — во все времена — и составляется, чтобы скрывать само время.
«…И плывут облака, почти касаясь алой звезды, осенившей пронзительно-белый обелиск. И течет вечная вода речки Чертуньи, множа своим отраженьем красные звезды… Их много, этих звезд, их много было, парней, ушедших ненадолго на войну и не вернувшихся сюда уже никогда…
Бореев, Бореев, Бореев, Бореев — всего 17 человек.
Огольцов, Огольцов, Огольцов, Огольцов. Огольцов, Огольцов — всего 10 человек.
Прохожев, Прохожев, Прохожев, Прохожев, Прохожев, Прохожев — всего 21 человек.
157 человек проводило село на войну. Вернулось 24…
Над рекой, над тихими струями, скользящими у самого подножья обелиска, сидит человек: светлые прямые волосы, крупные темные глаза, неправильной формы, но красивое, волевое лицо. У Алексея Тарлыкова, директора местной школы, нет в Яншине своих могил, он приезжий, но память тем и сильна, что заставляет страдать со всеми — за чужих, становящихся родными, близкими. Именно его, Тарлыкова, заботами и поднялся этот легкий обелиск в селе Яшкине — в пяти верстах от райцентра, в сорока годах от большой войны…»
(Из очерка «Алый свет памяти», опубликованного в областной молодежной газете «Юная смена».)
«Замысел его был гениален: выигрывая партию за партией, сталкивая приближенных, постепенно превращать палачей в жертвы, а жертвы в палачей. В конце концов измазать и повязать всех одной веревкой. Так и вижу его насмешливую улыбку: уйду я, вам трудно придется. Все станут жаждать крови. На этот случай я оставляю вам главного палача. Убейте его. Отдайте его в жертву. Спихните на него все — и мы останемся в официальной истории героями. А попробуйте короля повалить — повалятся одна за другой все-все фигуры. Вы ужаснетесь, когда захотите так называемой правды, тем самым желая изобличить одного меня. Перед вами откроется вместо правды бездна. Целая вереница тех, у кого руки действительно по локоть, пройдет перед вами. А я буду стоять по-прежнему на вершине в слегка забрызганном белоснежном одеянии. Вы поразитесь, догадавшись, какую мудрую машину я создал. Я не отдавал письменных приказов. И не прикладывал рук. Чтобы оправдать свое существование, она сама вертелась, угадывала желания. И убивала. И созидала. Вы умолкнете, обнаружив, что не было беспорядочной вакханалии. А была терпеливо продуманная на много веков вперед система. Я знаю вас, жалких, но безрассудных людей. И потому умело и заранее привязал все поколения — и прошлые, и настоящие, и будущие — к себе. Привязал. Намертво. Навеки…»
(Из последнего реферата аспиранта А. Тарлыкова «Иван IV: человек и государственный деятель».)
«Все мои идеи и поступки до того нелепы, что объяснить я их могу единственно тяжелой болезнью. Сейчас я здоров и со стыдом вспоминаю свои выходки. Хотя, честно сказать, я и немногое помню…»
(Из беседы пациента А. Тарлыкова с лечащим врачом перед выпиской из больницы.)
«…Здесь невольно хочется воскликнуть: до каких пор будем мы терпеть нарушителей спокойствия? Гражданин Тарлыков А. И. неоднократно и злостно вступал в столкновение с законом. Но, увы! Все повторяется, приобретая характер злостного рецидива. На этот раз нет предела возмущению жителей с. Яшкина. Под покровом ночи нарушитель закона надругался над рядом могил, находящихся на территории Покровского с/с. Почему сходит с рук опасному браконьеру неслыханная порубка вековых деревьев в селе Яшкине, попытка вывести из строя жизненно важное для села водное сооружение, плотину?
Пали бездыханными зеленые великаны, стонут камни под ногами отпетого нарушителя порядка. Сама природа восстала и вопиет — а где же она, где карающая, но справедливая десница правосудия?»
(Из корреспонденции «Нарушителя к ответу!», опубликованной газетой «Вперед».)
«По существу заданных мне вопросов я, гражданин Тарлыков А. И., дал следующие показания. Да, действительно, я, гр. Тарлыков А. И., произвел порубку лесонасаждений в с. Яшкине с целью незаконной продажи их, так как у меня было не на что опохмелиться. Подтверждаю, что разрушение цлотины и кладбища в вышеназванном селе имели характер злостных хулиганских действий, объяснимых лишь крайней степенью опьянения. Сожжение портрета классика подтвердить не могу, т. к. этого не было. Хотя чистосердечно показываю: намерение такое имел, безосновательно предполагая, что он пропагандировал ложные взгляды, якобы преувеличивая отличие человека от животного. В настоящее время в своем намерении полностью раскаиваюсь по причине разубеждения меня со стороны лейтенанта тов. Косовского. Также показываю, что мои обвинения тов. Прохожева
