одиночество… Но я не знаю, что такое институт, офис, карьера… Для меня этого… нет.
- А что же есть? Пожалуйста, расскажи.
- Ну… разное.
- А что тебе нравится?
- То есть, что я считаю красивым?
- Можно и так сказать.
- Не знаю… Снежный заяц, белый конь, ледяной олень. Их я… Помню? Но есть то, что я только «знаю», но хочу «помнить». Понимаешь? Я знаю о букетике ландышей, забытом на залитом солнцем подоконнике, о смешной девочке, играющей с бельчонком… и о том, что этот парк может быть ярко-рыжим и немножко багряным… но всего этого я не «помню»…
Кирилл взволнованно сжал мою руку.
- Что такое?
- Арина… ты ведь пересказываешь сейчас сюжеты моих картин.
Я вновь не знала, что сказать, и только стиснула его пальцы в ответ.
***
Мы вышли из парка и пошли по улицам городка. Рука об руку… Жемчужный мир, белый с серым. Чёрное кружево ветвей. Золотые огни в домах и пёстрые вывески. Рука Кирилла – тёплая. Это было новое, неизведанное… Нравится ли это мне? Тепло… оно волнует, обнимает и делает беззащитной… потому что его хочется снова и снова.
Строения сменились. Уже не большие и однотонные, но приземистые, разноцветные.
- Это самая старая часть города, - пояснил Кирилл. – Тут ещё сохранились деревянные постройки… Многие из них – дачные дома, куда жильцы приезжают только на лето, поэтому сейчас здесь совсем тихо. А вот и мой… вернее, дом моей бабушки. Видишь, вон за низеньким забором?
Прямо у калитки нам улыбался симпатичный снеговик – ртом, сделанным из обломков тонких веточек, и я улыбнулась ему в ответ. А Кирилл почему-то медлил… Наконец он решительно распахнул калитку и вошел, и я за ним следом.
В маленьком дворике перед красивым деревянным домом стояла неподвижная фигура. Белая. Как снег. Она и была – снегом. Но это же я. Я узнавала свои черты, овал лица, свою толстую косу, даже опушённую мехом курточку поверх длинного платья… Я – и я… мы стояли лицом к лицу, обе неподвижные и безмолвные.
Кирилл подошел сзади, положил мне руку на плечо.
- Это я вылепил. Сегодня. Перед тем, как меня потянуло прогуляться в тот самый сквер, где я встретил тебя.
Он мягко развернул меня к себе, взглянул в лицо. Теперь обе его руки лежали у меня на плечах…
- Я придумал тебя. Понимаешь? Я всегда верил в то, что всё написанное, нарисованное, вылепленное талантливо и от сердца, оживает в мирах, куда устремляются наши фантазии. Но я так хотел, чтобы ты, моя снегурочка, ожила здесь… рядом со мной.
Вот теперь мне всё стало ясно, больше не было вопросов, и память окончательно прояснилась – потому что, несмотря ни на что, у меня была память. И я обняла Кирилла.
- Спасибо!
- Что теперь будет с тобой? Снегурочка…
- Я Арина. Пойдем в твой дом. Покормим кота. Посмотрим на твои картины. Я знаю, что твои картины здесь. Всё моё «знаю» - это от тебя, Кирилл.
- А «помню»?
- От мира, в котором соткалась моя душа, когда ты лепил меня. Пойдём…
- А что будет потом?
- А зачем думать о «потом»? Того, что есть – уже очень много.
Глава 2. Кирилл
Я знал, что наше счастье будет коротким. И она это знала, но всё равно согласилась подарить его… мне… нам. Снегурочки тают от человеческого тепла – таков закон сказки, из которой я эгоистично выдернул её для себя. Я не думал об этом, когда лепил её из снега. Но не предполагал же я всерьёз, что она оживёт? Надеялся, мечтал… или всё-таки был уверен? Хотел увидеть в широко распахнутых синих глазах звёзды иного мира.
И вот она здесь. В доме моей бабушки, за короткое время пропахшем красками, в тепле и уюте… и, кажется, привыкает.
Я опустил на пол пригревшегося на руках кота, и он жалобно замяукал, побуждая меня пойти на кухню за бутылкой молока. В доме было жарко натоплено, и я волновался за Арину. Но вернувшись, увидел, что она вполне уже освоилась и чувствует себя, кажется, неплохо. Она с живым интересом рассмотрела со всех сторон новогоднюю ёлку, ещё не убранную с январских праздников, которые я провёл тоже здесь, в одиночестве. Потом прошла посмотреть картины в комнату, превращённую мной в студию. У самого удачного портрета девушка остановилась надолго. Я пояснил:
- Моя бабушка… Красивая, правда? Она была знаменитым садоводом. Творила красоту…
Арина повернулась ко мне. Ее глаза-звёзды мягко мерцали.
- Почему ты всё не исправишь, Кирилл?
- О чём ты, Ариша? – не понял я.
- Брось всё, - отрезала она. – Этот твой… офис… карьеру. Ты же художник! Всё это… - она плавным жестом указала на картины, - живёт.
И тогда я наконец решился сам обнять её.
- Ты удивляешься, почему я ждал? Да? Почему мне непременно нужно было услышать от кого-то эти слова? Но ведь ты – не кто-то… И не как эти картины, не просто часть меня, ты больше.
- Это правда, Кирилл. Ты лепил меня довольно долго, и я, родившись от твоего замысла, успела вырасти, пожить и что-то уже прочувствовать в своём мире. Время между мирами течёт, наверное, по-разному? А когда ты закончил, я оказалась здесь. И всё вспомнила, увидев изначальную себя у тебя во дворе. Но есть и ещё кое-что. Дело в том, что я тоже… немножечко тебя придумала. Вот таким, решительным, ничего не боящимся, потому что тебе дано слишком много. И когда ты творил меня, то я тоже тебя чуточку творила. Только поэтому стало возможным моё появление здесь… у тебя.
- Арина…
- Нет, ничего не говори сейчас. У нас с тобой первое свидание! Что делают на свиданиях? Целуются? Танцуют?
И девушка принялась напевать полную невыразимой прелести и вдохновения мелодию, в которой я с изумлением узнал «Вальс цветов». Неужели и правда творения гениев достигают и других миров? А сейчас мне казалось, что поёт не только Арина, эту музыку мурлычет кот, ему вторит усилившийся снегопад за окном, и даже мои картины…
И мы закружились в танце. Тесная студия словно чудом расширилась, мы танцевали где-то в невообразимом пространстве над нашими мирами.
Перестав напевать, снегурочка вновь потянулась к моим губам, как тогда, в парке.
- Нет, - я испуганно отстранился. Не хочу, чтобы всё
