на утек с другими мальчишками. И было у нас не гласное правило, кто мяч запульнул, тот и достает. Так, в том году Артёму пришлось лезть в крапиву, когда он отбил мяч для лапты в огромные кусты этой жгучей травы. Делать было нечего, нужно идти за мячом. Оглядевши полностью заросший двор, мяч нашёлся у старого колодца. Оставалось только прошмыгнуть в калитку, пройти мимо дремавших кошек, обойти несколько яблонь, миновать кусты малины и схватить быстро мяч. Друзья вздохнули и поддерживающе похлопали по плечу.
Подойдя к скрипучей калитке, нужно было оценить ситуацию, не идёт ли нам на встречу разъяренная старушка с палкой, и не следит ли за нами из своего окна.
— Всё чисто, — прошептал Мишка.
Сердце колотилось, а вдоль спины ползла холодная капля пота.
"Нужно сделать всё очень быстро. Хоп и я там. Хоп и я уже здесь", — думал я про себя.
Толкнув калитку, я уже бежал за мячом. Кошки, почуяв на своей территории чужака, начали истошно мяукать. Схватив мяч, и погрозив мяукавшим кулаком, я вскользь увидел, что в дверную щель на меня смотрит глаз старушки. То ли мне это от страха показалось, то ли на самом деле за мной следили, но в любом случае выбежав за пределы участка я не мог выговорить и слова.
— Ну ты даёшь Санек! Первый раз вижу, чтобы ты так быстро бегал! — забирая у меня мяч присвистнул Артём.
" Шурааа!!! Шура!!! Давай домой!" — это кричала мама.
Я ненавидел, когда меня называли Шурой. Это же сквозь землю провалится от такого имечка. Помню ещё в городе, возле Универсама у нашего дома, была одна баба Шура, которая торговала семечками. На высоком пьедестале у неё стоял вывернутый мешок жареных семечек и три разных стаканчика. Совсем маленький — самый дешёвый, средний, и большой граненный стакан — самый дорогой. И вот сколько я себя помню эта баба Шура всегда там стояла. В любую погоду, в любое время дня. И постоянно ей докучали то голуби, то воробьи, которые так и норовили схватить немного семечек из её мешка. Баб Шура при этом громко на них шикала и размахивала руками. С тех пор, я и не взлюбил эту форму своего имени. Мама об этом то же знала, но иногда забывалась и весь посёлок слышал, как Шуру зовут домой. Мальчишки по началу смеялись. Но потом как-то привыкли, и перестали обращать внимания на редкие провалы памяти моей мамы, которая в очередной забывала про мою нелюбовь к имени Шура.
Перед сном я всё думал про сегодняшнюю историю с мячом, а точнее про старушку, которая смотрела на меня сквозь дверную щель.
"Почему она не вышла, и не стала меня прогонять? Ну или хотя бы кричать?" — эти мысли не давали мне покоя, пока я совсем не заснул.
Той ночью мне снились кошки. Очень много разных кошек — рыжие, чёрные, белые, разноцветные. И все они за мной бежали, издавая воинственный клич. Я старался бежать всё быстрее и быстрее, но ноги казались ватными, и еле-еле передвигались.
"Шура, у тебя просто сильно развита фантазия. Вот и снятся, то бегающие кошки, то говорящие вороны" — объясняла мой ночной кошмар мама.
Встретив по дороге за хлебом Мишку, я чуть не подавился от смеха. Во лбу, ровно на том месте, где вчера выросла шишка, сияла зелёная звезда. Мама Миши почему-то решила, что этот боевой раскрас и зеленка, помогут скорейшему выздоровлению его лба. Мишка, конечно, был против такой медицины и настаивал на том, чтобы его голову просто забинтовали. Тогда хотя бы его несчастного будут угощать конфетами, встречающиеся на его пути сердобольные старушки. У которых всегда в кармане на такой случай находилась Ириска или какая-нибудь другая шоколадная конфета, немного подтаявшая, но всё равно довольно вкусная. Но, Мишка удостоился только зелёного пятна на лбу.
Папа Миши увлекался астрономией, и имел в своём арсенале пару телескопов и бинокль. Это увлечение и стало главной причиной переезда за город. Его не интересовала речка или свежий воздух, но вот звёзды… звёзды здесь сияли на много ярче, чем в городе. И по ночам их было так много на небе, что если запрокинуть голову и смотреть вверх, то от этого звёздного калейдоскопа может закружится легко голова. Поэтому смотреть на звезды мы любили лёжа, постелив на земле пледы, запрокинув руки под голову. А ещё мы иногда брали у Мишиного папы бинокль. Настоящий, железный и тяжёлый. Для игры в пиратов, конечно, нам бы его никто не дал, но мы смекнули, и пообещали, что будем наблюдать за птицами. Естественно, ни один дятел, и ни одна кукушка не были обнаружены, зато бинокль отлично помог в поисках динозавров, отслеживанию пиратского корабля и в поиске сокровищ.
— Мишка, бинокль сможешь притащить?
— Смогу наверно. А зачем? — заинтересованно спросил Мишка.
— Будем шпионами, — прошептал я.
— Что-то мне подсказывает, что с этим домом нечисто.
— С каким домом? — не сразу понял Мишка.
— Миш, ну ты как здрасти. Тут единственный дом на весь посёлок, с которым точно что-то не так — страшный дом. — уже повысил я голос.
— С тебя бинокль, с меня место и время. Начнём завтра вечером, засядем на абрикосине возле моего дома. Договор?
— Договор, — согласился Мишка и протянул руку, дабы по-мужски скрепить наше соглашение.
Мишка прибыл в назначенное время и место, с гордо висевшим на шее биноклем. Приспособление было нелегким, поэтому ему приходилось совершать некие усилия, чтобы шея не прогнулась вперёд. Выглядело это довольно смешно, так как Мишка чем-то напоминал голубя. Забравшись на большое старое абрикосовое дерево, двое шпионов жестами дали друг другу сигнал, что разговоры закончены и теперь смотрим в оба. Долгое время ничего интересного не происходило, кроме того, что пятая точка затекла, а острые сучки больно впивались в мальчишечьи ноги.
На улице стемнело. Мишка начал шёпотом ныть, что эта игра ему надоела и вообще он хочет домой, где на ужин мама обещала сосиски с кетчупом. Я закатывал глаза, говоря, что настоящие шпионы не ноют и уж точно не променяют задание на сосиски. Тем временем в страшном доме ничего не происходило, хотя мы и не сводили с него глаз, передавая друг другу бинокль и следя не отрываясь. Кошки спали, у дома никто не сидел, и мы уже думали свернуть нашу миссию.
— Санька смотри! — пихнул меня в бок Миша и передал бинокль.
— Ничего не вижу. Всё так же, — ответил я.
— Да ты выше смотри. Где чердак!
И тут
