от школы. Разве что серьёзной нагрузкой, практически еженедельными мероприятиями и грабительскими взносами «на нужды лицея». И ещё, пожалуй, размахом. На огромной территории выросло здание из трех здоровенных корпусов. Один из которых, правда, вот уже второй год не работал и служил курилкой для учеников. А особо наглые подвиды обучающихся зависали там узким “тайным кругом”, без лишних глаз.
— Маш, можешь как бы энергичнее копытами перебирать, — подгоняла меня Золотарева. — Опоздаем на урок Петра Семеновича и опять будем стоять у доски с лицами раскаявшихся грешниц.
— Не опоздаем, еще две минуты, — отмахнулась я. — Давай подождем пока звезданутая компания скроется с горизонта. Не хватало в последний год обучения попасть в немилость.
— Ой, нужны мы им больно, — подруга наклонилась и поправила шнурок на кедах.
Кира Золотарева моя единственная подруга. Мы не душили друг друга обязательным вниманием. У каждой из нас были тайны, что не радовало, но уважение к личному пространству — прежде всего. Хотели поделиться чем-то — делились, нет — не настаивали. Еще у нас одно общее увлечение: танцы. Ничего определенного: гоу-гоу, стрип-пластика, дэнсхолл и контемп. Последнее направление мне очень подходило. Я с детства занималась гимнастикой, но три года назад потянула ступню, и родители решили не испытывать судьбу, запретив стремиться к медалям. Да они мне и не светили. Так что я записалась в студию, куда ходила подруга. Кира всю жизнь танцует. В этом она профи. С красивой задницей.
В лицее все так или иначе друг друга знали. Кроме Киры я уделяла внимание только Андрюхе Шилову. С ним интересно было кидаться записками на скучных занятиях или просто поболтать о киношках. В то время когда все увлекались сетевыми играми, каланча нашего коллектива, — потому что вымахал под два метра ростом, — любил шедевры кинематографа. До конца занятий он съедал мне мозг рекомендациями годных к просмотру новинок.
Наконец-то учебный день закончился! Мы ринулись в вестибюль.
— Машка, — Андрюха долбил по моему рюкзаку, перекинутому через плечо. — Ты кинокомиксы любишь?
— Это Мар… как его?
— Ну да, — опять толкнул одноклассник.
— Слушай, Шилов! Ты ещё за косички меня подергай!
— Так ты без косичек, — на полном серьёзе ответил он. Ну и как на такого злиться? — Так что, любишь?
— Нет, Шилов, не люблю. Забава для детей вроде тебя.
Вход в лицей у нас дурацкий. Три массивных двери, два тамбура. Надо аккуратнее, а иначе того и гляди по лбу заедут этими дверьми. А Шилов, зараза, позади все цеплял меня своими ручонками, пытаясь ущипнуть за бок. Дите!
Я толкнула его в плечо и пошла дальше. Дальнейшего совсем не ожидала. Этот каланча споткнулся о порожек тамбура и, падая, ухватился за мою… юбку. Прямо вцепился! А юбка поползла вниз!
— Твою мать, Шилов! — о, слышала бы меня моя мама. — Дитё дитём, а за что хвататься знаешь!
— Да нужна мне твоя юбка! Встать помоги!
— Бог поможет! — спрятавшись за колонну, поправляла я юбку.
— Было лучше, — услышала я сзади голос.
— А-а-а, уже помог? — и я, развернувшись, со всего размаху влепила Шилову пощёчину. Звонкую. До боли в собственной ладони и…
Однажды я шла мимо забора с сеткой-рабицей, и неожиданно на неё кинулся разъяренный ротвейлер. Глаза бешеные, из пасти тянутся ниточки слюны… Я никогда не забуду темные глаза той псины. Так вот сейчас на меня смотрели такие же. Янтарные… Я сглотнула и боязливо перевела взгляд направо. Шилов всё ещё сидел на полу.
Глава 2
Наш лицей, как сотни других. Со своими звёздами, серой массой и лузерами. Мне повезло, как и моей подруге, — мы причислялись к серой палитре, и нас все устраивало. Попасть в объектив внимания четверых пресыщенных жизнью уродов и их свиты, — упаси боже! Без преувеличения, это самые неприятные люди на свете. Вообще, я ко всем терпима. Не прочь пошутить и не мямля, но коронованных особей терпеть не могла. Сочились высокомерием, смотрели на всех как на тараканов, ухмылялись цинично, разговаривали с издевкой и брезгливостью.
Славка Ежов самый адекватный из всей напыщенной компании. Симпатичный: русоволосый, коренастый, зеленоглазый. Шутник, не без дурнинки. Порой от его колкостей плакали не только девочки, но и мальчики. Не добрый, но и не отмороженный, как некоторые.
Главная сволочь — Алексей Антипов. Клянусь, я от страха даже не могла на него глаза поднять. В первый день появления в лицее он у входа засосал девочку, имевшую неосторожность пялиться на его царское величество. А потом настучал по голове моему однокласснику Толе, который, на минуточку, являлся парнем той самой пострадавшей. Мне такие неожиданности были ни к чему, так что — не смотрела. Вообще! Издалека и только боковым зрением. Внешностью его, конечно, природа одарила, что уж говорить. Брюнет с правильными чертами лица, высокий, стройный, явно шлифующий фигуру в спортзале.
Совершенно странные и по большей части молчаливые братья-близнецы Роман и Стас Звягинцевы. Русоволосые: один светлее, другой темнее. Они с Антиповым примерно одного роста и тоже спортивные, подкаченные, рельефные. Чуть что не так — сразу драка. Агрессивные.
Видать, от ужаса произошедшего у меня жизнь стартонула перед глазами…
— Сафронова, я ногу из-за тебя вывихнул, — не спеша вставать, проскулил Андрюха, выдергивая меня из ступора.
Ногу? Какая мелочь! Да меня сейчас всю вывихнут.
Передо мной возвышался никто иной, как сам Антипов…
Чувствуя, как холодею, я ме-едленно повернула голову к царьку и ещё медленней стала поднимать глаза. Белая, фривольно расстёгнутая почти до середины торса рубашка. Грудь загорелая и накачанная. Наткнулась на выпирающий кадык, украшающий широкую шею, волевой подбородок, красивые, четко очерченные губы, аристократичный нос. Всё это великолепие портила лишь отметина от моей пятерни. И, пожалуй, аккуратные, раздувающиеся как у корридного быка ноздри. А глаза… Такие, что я оцепенела. И, странно, что не от ужаса. Как бы гневно они ни сверлили, ни прожигали — мне хотелось в них смотреть. Темный янтарь. Они гипнотизировали меня, примагничивали. Всё вокруг стихло, замерло. Тотальная космическая тишина.
— Охренела? — вернул меня в реальность его голос.
Ага, переговоры. Уже хорошо.
— Прости… — пролепетала я и на автомате потянулась рукой к его лицу. Будто могла стереть пощечину.
Парень перехватил мое запястье, и… Я не знаю, что произошло. Меня словно прошибло током в тысячу вольт. Вздрогнула, но и у него взгляд изменился. Видела
