на что Эщин, улыбаясь, отвечала: «Good job»[1]. В последней записке Юджин спросил, не нужен ли ей лодочник. Так была назначена встреча у переправы.
Сойдя на берег, они подошли к гончарной мастерской. Юджин аккуратно положил сумку, в который лежало несколько бутылок пива для Ынсана. Велев помощнику Го принести бракованную посуду, Ынсан взял одну из бутылок.
– Так, посмотрим, сколько пива ты принес в этот раз… И это все? У тебя ведь две руки! Чем была занята вторая рука?
– Река замерзла, поэтому нам пришлось идти пешком.
Ынсан фыркнул в ответ и погладил бороду. Эщин с интересом разглядывала бутылку, потому что только слышала об этом западном напитке, но ни разу его не пробовала. Она попросила Ынсана угостить ее, но тот отказался и продолжил, насупившись, крутить в руках бутылку с пивом.
– Не понимаю, как Джан Сынгу может дружить с таким мелочным человеком.
– Сколько еще я должен повторять? Я дружил с отцом Сынгу.
– Неважно. Даже не хочу знать. Просто принесите мне поскорее посуду. Могу поспорить, не такой уж вы и умелый гончар. Каждый раз, когда прихожу сюда, везде разбросаны битые чашки, – сказала Эщин.
Слушая, как Ынсан и девушка пререкаются, Юджин усмехнулся. Должно быть, мастер-гончар тоже состоял в «Армии справедливости», именно поэтому был в хороших отношениях с Сынгу и снабжал их треснутой посудой для тренировки в стрельбе.
– Правда не знаешь или просто притворяешься?
– О чем ты?
– Если и правда не понимаешь, то лучше думай, прежде чем говорить, чтобы потом не жалеть о своих словах, – сказал Юджин девушке, которая, казалось, ничего не подозревает. Как тогда, когда он открыл ей тайну своего происхождения.
Через некоторое время они уже шли обратно в сторону реки. Когда они переходили мост, где не так давно держались за руки, Эщин спросила:
– Получается, ты и до этого к нему приходил, без меня? И даже приносил ему западный алкоголь.
– Я познакомился с Ынсаном и оказался в неоплатном долгу перед ним задолго до нашей с тобой встречи. Он помог мне бежать из Чосона.
Эщин удивленно посмотрела на Юджина.
– Тогда я не понимал, но когда вернулся, понял, что своим спасением обязан помощи многих людей. Гончар Ынсан, который попросил Джозефа присмотреть за мной, был одним из таких людей. Как и охотники на рабов, которые просто отпустили меня.
– Гончар Хван заслуживает уважения.
– Так и есть. Я уважаю его, как никого другого.
– Я говорю это себе. Уже жалею о своих словах в его адрес.
Юджин широко улыбнулся.
– Ты пишешь на корейском все лучше и лучше. Я удивлена, что ты знаешь, как пишется «подножие горы».
– А что насчет слова «закат»?
Эщин рассмеялась. Ей было приятно проводить время с Юджином и разговаривать с ним. А записки от него радовали ее сердце все время, пока они не виделись. Ему же нравилось, когда девушка улыбалась, – в этот момент он не мог оторвать от нее глаз. Ее улыбка была словно теплый весенний ветер после долгой зимы.
– Не могу перестать любоваться твоей улыбкой… – Сказав это, Юджин поставил корзину с посудой, которую нес в руках, на землю. – Но боюсь, что однажды заставлю тебя плакать.
Юджин достал из кармана фотографию, которую носил с собой Енджу, и протянул девушке. Она внимательно посмотрела на нее, но фотография была ей незнакома.
– Ты знаешь кого-нибудь их них?
Эщин еще раз внимательно посмотрела на фотографию.
– Кто эти люди?
– Я разыскиваю одного из них. Кое-что не дает мне покоя, поэтому спрашиваю.
– И что же тебя беспокоит?
– Одного из них зовут Ко Санван.
Рука Эщин вздрогнула, она снова посмотрела на снимок.
– Ты не знаешь, как выглядел твой отец?
– Он уехал в Японию и встретил там женщину. Они сыграли скромную свадьбу, а после родилась я. Вскоре они оба погибли, а меня совсем крохой привезли в Чосон. С тех пор меня растил дедушка.
На глазах Эщин появились слезы, отчего на сердце у Юджина стало тяжело. В этот момент ему хотелось, чтобы боль Эщин была его собственной.
– Мне говорили, что у меня глаза отца и что я очень на него похожа, особенно характером. А как выглядела моя мама, даже Хаман не знала. Она всегда говорила, что я, должно быть, похожа и на нее.
Раньше, очень часто, когда Эщин не спалось, она просила Хаман рассказать ей о детстве своего отца. Ему было пятнадцать, когда женщина пришла служить в их дом. По ее воспоминаниям, у него был широкий лоб и прямой нос; окружающие считали его очень умным и аккуратным во всем. Несмотря на то что Ко Санван был из знатной семьи, он всегда хорошо ко всем относился вне зависимости от их положения и статуса.
Эщин не отрываясь смотрела на фотографию. Она легонько провела пальцем по лицу отца.
– Этот мужчина и есть мой отец. Я не могла не узнать, – сказав это, она расплакалась.
Юджин поднял руку, чтобы стереть слезинки со щеки Эщин, но не решился и просто молча наблюдал за девушкой. Она была счастлива наконец увидеть лицо своего отца, и ему не хотелось портить этот момент.
– Я должен оставить фотографию у себя, пока все не выясню и не разыщу того человека.
– Кого именно ты ищешь? Кого из них и почему?
– Я не могу сказать тебе – кого, но он напал на меня и его сразу же арестовали.
Девушка была потрясена, услышав о нападении.
– Как? Но ведь, если верить фотографии, все они были близки. Значит, на тебя напал друг моего отца? Зачем ему так поступать?
– Предполагаю, что один из них предал своих друзей. Когда я все выясню, то расскажу тебе эту историю в подробностях.
Разговор был сложным, но Юджин не хотел больше ничего скрывать от Эщин, потому и говорил открыто.
– Я буду ждать. Вероятно, он единственный человек, которого могу расспросить о своих родителях.
Юджин кивнул. Из-за сильного ветра ветки деревьев сталкивались друг с другом и громко шелестели.
Держа в руках пачку сигарет, Хисон спешно вошел в гостевой дом. Мужчина за стойкой регистрации попытался ему что-то сказать, но тот лишь отмахнулся.
– Я возьму ключ позже. Сейчас у меня важное дело, – сказал Хисон и помахал пачкой сигарет.
– Вероятно, это может быть еще важнее: у вас гость, и он сейчас в вашей комнате.
– Гость? – Хисон в недоумении посмотрел на мужчину, затем кивнул и тут же направился в сторону лестницы.
После недавней встречи со своим отцом Анпхёном, а точнее после встречи с Ваныком, организованной Анпхёном, Хисон не
