тряслась в какой-то старой, скрипящей и умирающей телеге, которая на каждом квадратном метре дороги подскакивала так, словно мы ехали где-то в глуши. Ага. В веке эдак восемнадцатом. Голова адски болела, а горло драло как после пьянки с моей подругой Катриной. Глаза открывались только до уровня крошечных щелочек, и все, что мне удавалось разглядеть сквозь них, было облезлое и видавшее виды дерево, потрепанная временем и ветром грязная обветшалая ткань да чьи-то ноги. Ноги интересовали и пугали меня больше всего. Судя по ракурсу, из которого я разглядывала внутреннее убранство повозки, моя голова покоилась у какого-то человека на коленях. А вот пол заботливого незнакомца мне так и не удалось определить, ибо был он или она в длинном то ли платье, то ли еще фиг пойми в чем. Я в этом не сильна.
Из-за пределов так называемого транспорта раздавалось усталое конское ржание вперемешку с отборным человеческим матом. Над головой то и дело раздавались тихие смешки, по которым мне все же удалось определить пол моего попутчика. Выходило так, что я находилась в полудреме на коленях незнакомого престарелого мужчины. Мне бы нужно удивиться, вскочить и потребовать объяснений, но опыт прошлых пробуждений после вечеринок с Кэт показывал, что ничему удивляться уже нельзя. Да и чего разводить панику, если это скорее всего просто очередной сон?
Голову снова прострелило дикой болью и я поморщилась, скрипя зубами пережидая приступ. Что ж в этом сне так явно чувствуется боль? Может, и не снится мне все это вовсе? Только почему же последнее, что мне запомнилось, это поездка в автобусе после работы? Неужели мы с Конфеткой все же успели встретиться и, напившись, уже куда-то снова вляпались, как мухи в мед? Однако сколько бы раз я не напрягала мозг, ничего после автобуса вспомнить так и не удалось. Память была чиста, как стаканы после посудомойки. А вот это уже не нормально. Почему я ничего не помню?
Повозка скрепя всем, чем только возможно, снова подскочила на очередной выбоине. И так изнывающая от боли голова неудачно приземлилась на коленную чашечку мужчины, заставляя меня громко застонать от новой порции боли. Да что ж такое?! Можно там как-нибудь поаккуратнее? Не кучку дров же везешь!
– Очнулась? – заинтересованно произнес голос сверху.
Я попыталась было ответить на вопрос, но изо рта донеслось только сиплое невнятное мычание. Сил не было от слова совсем. Кажется, я не могу сдвинуть даже палец на руке, не то, что вести хоть какой-то диалог.
– Ты потратила много сил, на восстановление которых уйдет время. Да и к тому же эта рана на голове не способствует быстрому их восполнению, – гладя меня по макушке, как маленького ребенка, заботливо произнес мой собеседник.
От его действий становилось легче, а измученное лежанием на чем-то жестком тело постепенно расслаблялось. Я уже почти пересекла грань между сном и явью, как голову в очередной раз прострелило. И нет, не болью. А очень разумной мыслью. Какая нафиг рана на голове?! Когда она успела образоваться? Или кто-то другой помог мне её образовать? И где я вообще нахожусь? Что за мужик? Пресвятые вареники, что происходит и как я умудрилась во все это влезть?
– Отдохни, детка. Время еще есть, – снова заговорил мужчина, где-то копошась.
К моему рту поднесли походную фляжку, из которой пахло далеко не розами и даже не фиалками. Это что за бормотуха такая? Хватит с меня выпивки. Не собираюсь пить еще и какую-то непонятную гадость, которую мне пытается всучить какой-то непонятный тип. Я упрямо сжала губы, не позволяя напоить себя не пойми чем. Фиг его знает, что там намешано!
– А ты весьма упрямая барышня, – довольно произнес голос над головой. – Это, без сомнения, хорошее качество, но в нынешнем твоем состоянии совершенно лишнее. Не упрямься и пей лекарство!
Я несогласно замычала, снова смыкая губы. Врешь, не возьмешь! Не на ту напал, старый хрыч. Если Василиса Солдатова что-то решила, то пиши пропало.
– Вот упертая леди! Раз так хочется пострадать, то кто я такой, чтобы тебе в этом мешать? – весело произнес мужчина и убрал от моего рта флягу с гадостью внутри.
Облегченно вздохнув, поняла, что на яростную борьбу ушли все накопившиеся во время сна силы. Вот же блин! Тело сковала жуткая тяжесть, а в голове взрывались фейерверки боли. Сознание медленно, но верно покидало меня. Может быть, мне повезет, и в следующий раз я смогу проснуться в том самом автобусе, где так неосторожно задремала?
Телега снова подскочила на очередном ухабе, но теперь меня это уже не так сильно заботило. Через несколько мгновений транспорт остановился, пронзительно скрипя. Не успело сознание окончательно уплыть от меня, как на мою бедную голову обрушился шквал голосов. Полог, прикрывающий вход в повозку, отъехал в сторону. Яркий летний солнечный свет тут же залил все помещение.
– Как эта паршивка, мистер? – очень громко произнес незнакомый женский голос, в котором четко было слышно волнение.
Это кого это она там паршивой назвала? В душе тут же зародился ярый протест, разгоняя всю усталость. Учитывая, что в телеге ехали только мы вдвоем, то выходит, что незнакомая мадам паршивкой назвала именно меня! Что за дела? Я тут вообще не причем. Лежу себе непонятно где. Отдыхаю. А она сразу обидными прозвищами награждать. Совсем как в моем бурном детстве, когда моя матушка звала меня точно так же в моменты яркого недовольства моим поведением.
– Девочка будет в порядке, если дать ей немного отдохнуть и восстановиться, – ответил мужчина, заставляя меня улыбнуться.
Девочка! Ой, не могу! Это как же ему такое в голову пришло, глядя на меня, двадцатисемилетнюю женщину высокого роста и спортивного телосложения? Работа на кухне тоже оставила свой отпечаток. А учитывая, сколько мне пришлось работать в последнее время…
– Где эта мерзавка? – взревел незнакомый низкий мужской голос, внезапно ворвавшийся в милую беседу между женщиной и моим провожатым.
Да что же это такое?! То паршивка, то мерзавка! Нормально назвать меня они не пробовали? С чего в голову взбрело, что обращаются именно ко мне, осталось для меня самой загадкой. Просто так почувствовала и все.
– Дорогой, успокойся! Главное, что мистер помог ей добраться до дома, а здесь мы уж о ней позаботимся! – как-то слишком многообещающе протянул женский голос.
– Еще как позаботимся! Я ей устрою “воспитательную беседу”! Будет знать, как из дома сбегать! Ишь, вбила себе в голову, что может в магическую академию поступить и хоть кол ей на голове теши! Погоди мне! Я с тобой