душить, наблюдая, как краснеют белки прекрасных глаз, как туманит и гасит их мучительная смерть.
Проклятый Темным негодяй, сначала уничтожил народ Питера, а потом…
– Пит, мне нужна помощь!
– Иду.
Питер глубоко вздохнул, взмахом руки зафиксировал настройки бокса с девочкой и поспешил к Шан. Злость постепенно угасла, заслоненная повседневными делами.
Рано или поздно всему наступает конец.
Но Всемогущий, как же это несправедливо!
Восход солнца над Омороном по-прежнему поражал и восхищал его.
Может, отчасти поэтому Питер выбрал ночные смены, которые никто не хотел брать – слишком тяжело, организму требуется дополнительная подстройка. Ну а ему по ночам все равно не спится, а утро – такое славное время! Так почему бы не поработать? Чем быстрее эти несчастные, извлеченные из Трущоб дронами-разведчиками дети получат помощь, тем лучше. Хорошо, что они сразу же погружают их в сон, такие сцены, как сегодня, не способствуют укреплению нервов.
Золотисто-синий флаер поджидал его в ангаре, сверкая в лучах восходящего солнца, как драгоценный камень. Даже после того, как генотип Питера – и остальных, переживших «барьерную смерть» – был внесен в систему Оморона, ни Питеру, ни его отцу Сильвану так и не удалось научиться подзывать флаеры. Странно, потому что более старыми моделями они управляли без проблем. Именно такие им и предоставили – собственные флаеры, прямо как каким-то знаменитостям.
Вообще для выживших правительство было готово практически на все – неудивительно, учитывая то, как мало их осталось и как мало они просили. Вот если бы выжили все пять миллионов, что бы они тогда сказали, интересно?
Флаер бесшумно взлетел и взял курс к дому без всякого участия Питера – тот давно настроил автопилот. Солнечные лучи скользили по зеркальной облицовке башен, заставляя его жмуриться.
Он смертельно устал и хотел спать, а погружаться в воспоминания, наоборот, не хотел. Все случившееся хоть и отодвинулось во времени, по-прежнему причиняло боль. Рана затянулась, но уж слишком тонкой корочкой, одно упоминание – и сразу же хочется ее сковырнуть.
Пытаясь отвлечься, Питер старательно созерцал великолепное зрелище – вспыхивающие одно за другим разными цветами удивительные здания, башни, опутанные искорками бесчисленных флаеров, нежно-голубое небо с редкими облачками.
Осень в Омороне отличается от лета только более частыми дождями, да листва деревьев поражает красотой и разнообразием оттенков алого и оранжевого. Лета Питер, как всегда, почти не заметил за работой – материал большинства построек Оморона не накапливает тепло, и даже в самый зной в его садах и парках царит прохлада.
Питер судорожно зевнул и чуть не прикусил язык, когда флаер решительно сменил направление, рассекая транспортный поток. Разозлился было, хотя чего там – сам виноват, он же знает этот поворот, знает весь маршрут наизусть. И то, что ждет его дома, тоже знает.
Больше никаких неожиданностей, только спокойствие и стабильность, Пит, вы все это заслужили.
Здорово, правда?
Флаер плавно опустился на широкий балкон жилой башни – Питер и сам не знал, почему выбрал квартиру на такой верхотуре, но она его совершенно не пугала. Даже балкон, точная копия того, с которого он когда-то по дурости свалился, не вызывал никаких негативных эмоций.
Уж слишком прекрасный отсюда открывался вид! Вот и сейчас, несмотря на усталость, Питер на несколько минут застыл, оперевшись локтями о высокие металлические перила.
Это было, пожалуй, самое ужасное – ему до смерти нравился Оморон. Сеги когда-то проголосовали за то, чтобы убить людей за Барьером, но красота их города проникла в самую глубь сердца Питера когда они впервые прилетели сюда вместе с Фэлри.
А быть может, еще раньше – когда Инза впервые показала на гало-экране панораму Оморона…
Ну вот опять!
Питер с досадой качнул головой, отвернулся и пересек балкон по диагонали. Тонкая, абсолютно прозрачная дверь скользнула в сторону при его приближении и бесшумно закрылась за спиной, отсекая тихий гул города.
Апартаменты ничем не напоминали те убогие комнатки, в которых Питеру довелось побывать при первом знакомстве с Омороном. Просторное светлое помещение с высоченными потолками и черной спиральной лестницей на второй уровень. Много воздуха, много света, кремовая морфическая мебель, гало-картины в бежевых тонах, прохладный, медово-желтый пол под ногами.
Питер чуть прикрыл глаза и с огромным удовольствием вдохнул. Он не терпел ярких ароматов, которые нравились большинству сегов, но здесь пахло изумительно. Чистотой, свежестью и совсем немного – сухим деревом.
– Питер.
Высокий, спокойный голос словно растворился в стенах, без малейшего эха. А его обладатель, сидевший на морфо-диване спиной к Питеру, обернулся и приветствовал его легкой улыбкой.
2
Как и всегда при встрече с Хайлианом, Питер в один миг испытал целый букет противоречивых чувств. Но все же подошел и, скинув куртку, уселся напротив, со вздохом облегчения погрузившись в «объятия» морфо-кресла.
– Будешь ужинать? – глаза у Хайлиана были такого темного фиолетового цвета, что казались черными, а во взгляде Питеру почудилась легкая досада.
Он махнул рукой.
– Перехватил пару капсул на работе.
– Ты как будто расстроен, – Хайлиан встал, чтобы набрать воды – она небольшим водопадом стекала по искусной имитации скал, покрывавшей одну из стен комнаты.
Питер наблюдал за тем, как он поднялся и пошел – сердце словно перепрыгнуло через один удар, потом успокоилось.
– Да-а… на одной девочке расстегнулся настройщик, она очнулась и задала нам с Шан жару.
– Задала жару? – удивился Хайлиан, протягивая ему слегка влажный, кристально прозрачный стакан.
Питер с удовольствием отпил глоток. Вода была просто потрясающая, как будто их рукотворный водопад стекал прямо с ледников высоких гор. Попробовав оморонскую воду, он уже не представлял, как мог когда-то набирать воду из колодца, или, чего доброго, прямо из реки.
– Ну, дралась, сопротивлялась и визжала так, что я чуть не оглох.
– Приятного мало.
– Да уж. Шан еще и… ну… у нее довольно жесткая манера. Действенная, не спорю, но жесткая.
Хайлиан расположился напротив на диване – высокий, изящный даже в свободной домашней тунике и мешковатых штанах – и поднес стакан к губам. Сердце Питера снова пропустило удар.
– С хорошими адаптологами такое случается. Они увлекаются процессом и забывают, что перед ними люди – пусть пока и не совсем, скажем так, адекватные.
– А вот ты не забывал, когда работал со мной, – усмехнулся Питер.
– Ну ты же не ребенок. Дети – это все-таки самая сложная область.
Солнце заглянуло в стеклянную стену, отделяющую комнату от балкона, и Питер невольно поморщился. Хайлин тут же поднял руку, особым образом сложив пальцы – стекло начало темнеть, пока полностью не потеряло прозрачность и
