в высоту. Огромная фреска, выставленная на обозрение команде, городу, миру.
Я проверила расписание, прежде чем прийти на стадион сегодня. У команды сейчас «бэк-ту-бэк», что означает отсутствие тренировок. Они будут восстанавливаться и прибудут как раз к началу тренировок и игры.
Сегодня это гулкое место — мое.
2
КЛЭЙ
— Второй день «бэк-ту-бэка». Как вы оцениваете свои шансы? — с нетерпением спросил репортер на нашей предматчевой пресс-конференции.
— Так же, как и каждый вечер — мы победим.
На данном этапе сезона давать комментарии — обычное дело. Это бесконечный цикл слов.
— Как вы думаете, «Кодиаки» попадут в плей-офф в этом году? А если нет, что это значит для вас?
— Мы здесь для того, чтобы зайти так далеко, как только сможем.
— В последнее время ведутся разговоры о сделках, — начинает другой репортер, — и ваше имя уже упоминалось.
В комнате становится тихо.
Я ерзаю на стуле, и все глаза в комнате следят за моим движением. Они читают каждое моргание, вдох и кашель.
Хлоя рядом со мной, ее костяшки пальцев стучат по айпаду.
— Я здесь, чтобы играть в мяч, — говорю ровно. — Остальное — выше моих сил.
Хлоя кивает и это означает, что с меня хватит. Я встаю со стула и кладу на плечо свою спортивную сумку, надевая наушники «Битс», чтобы подготовиться к игре.
Последние несколько недель прошли как в тумане. Тренировка, игра, посадка на самолет на бесконечном повторе. Раньше меня никогда не беспокоил график, но теперь я нахожу недостатки в том, что раньше было для меня комфортом.
Возможно, из-за пульсирующей боли в животе и груди, которая никак не проходит.
Иногда, когда я выкладываюсь полностью, клянусь, этого будет достаточно, чтобы снять напряжение. Если я достаточно устану, у меня не будет сил чувствовать это.
Станет лучше.
Вот что я говорю себе.
Как и в случае с реабилитацией после травмы, нужно верить, что с каждым разом состояние улучшается на один процент. В спорте и в жизни динамика — это все. С течением времени процент увеличивается.
Залы почти пусты. Никто не знает о моей сделке с Харланом или о том, что я все еще жду обмена в Лос-Анджелес. С каждым днем становится все более неприятно выкладываться по максимуму здесь, когда я знаю, что не буду в Денвере до конца сезона.
Не то чтобы я был антисоциальным мудаком в последний месяц. Я помогал Новичку с его броском. Ходил за кроссовками с Джеем. Черт, я даже присматривал за собакой Майлза однажды.
Чего я не делаю, так это не отвечаю ни одной из женщин, которые ко мне пристают.
Ни у одной из них нет розовых волос, плавных изгибов и улыбки, от которой мир становится ярче, как радуга после грозы.
От мыслей о женщине, которая появилась в моей жизни из ниоткуда и так же быстро исчезла, у меня болит грудь.
Но я покончил с ней, потому что ей лучше быть на другом конце страны и жить своей безопасной жизнью без меня.
Говорю себе это поздно ночью, когда мне не спится в незнакомой постели и я так изголодался по ее вкусу, что прослушиваю ее голосовое сообщение на повторе, просто чтобы почувствовать, что мы все еще разговариваем.
До начала игры остается девяносто минут, и мне нужно приступить к своим обычным делам. А затем я смогу принять ледяную ванну, забраться в постель и проспать десять часов.
Я не хочу видеть никого из команды, поэтому иду к раздевалке более длинным и людным путем.
Музыка пульсирует в моих ушах, вибрирует в мышцах, суставах, коже.
Когда я выхожу в один из коридоров, каждая частичка меня напрягается. Я останавливаюсь, и моя сумка ударяется об пол.
Она стоит спиной ко мне, задние карманы ее узких джинсов на уровне моих глаз, потому что она стоит на лестнице, опираясь на одно бедро. Ее волосы рассыпаются по плечам, наушники на ушах между розовыми прядями.
Она здесь.
Нова у меня на работе, в моих джунглях, словно розовая неоновая вывеска «В твоих мечтах».
В моем нутре возникает чувство не грусти, а тоски. Пульсирующая боль, которая разрастается, пока не поглощает всего меня.
Я не забыл ее.
Ни на один процент, ни за что.
Заставив себя двигаться, я хватаю сумку и меняю направление.

— Во что, черт возьми, ты играешь? — я захлопываю за собой дверь кабинета Харлана.
Харлан удивленно поднимает глаза.
— У тебя игра.
— Игра может подождать.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Я бросаю сумку и меряю шагами комнату.
— Не лги мне. Мы заключили сделку. Ты переведешь меня в Лос-Анджелес, если я буду держаться подальше. Как, черт возьми, я должен это делать, когда она маячит у меня перед глазами?
— Кто?
— Нова, — произносить ее имя больно. Боль в груди укореняется, углубляется и распространяется на легкие, внутренности.
Выражение лица Харлана становится резче.
— Невозможно. Она вернулась в Бостон.
Я тычу пальцем в дверь.
— Она на лестнице в холле, смотрит на стену, как будто играет в НВ, блядь, О.
Он хмурится, его взгляд падает на стол.
— Ты не знал, — понимаю я.
— Гала-концерт в честь десятой годовщины в феврале. Джеймс хочет сделать из этого шоу, триумф. Знаменитости, музыка, искусство.
Владелец — избалованный богатый засранец, которого больше волнует обертка, чем содержание, но я не уверен, какое он имеет отношение к…
Искусство.
Кусочек встает на место.
— Он хочет, чтобы она расписала стену.
— Какую стену? — спрашивает Харлан.
— Большую, блядь, пустую стену в фойе.
Харлан вздыхает.
— Я поговорю с ним.
