буквально. И ко всему ещё простужен.
Обидно простудиться летом. Все равно что водолазу умереть от жажды. Или старой деве быть принятой за проститутку. Всё это возможно. Но обидно.
Сморкаясь и чихая, я валялся дома на диване и смотрел какую-то муру по телевизору. Все окна в квартире были распахнуты. Настежь. Дети во дворе гоняли в футбол, и их весёлые крики отравляли мне сердце, наполняя его зелёной завистью. Я завидовал им. Их веселью и беззаботности. Их юности, энергии и здоровью. Вот у кого никаких проблем, особенно летом. Видит Бог, я хотел бы, чтоб мне снова было двенадцать. Золотая была пора.
Впервые за полтора месяца ожил стационарный телефон. Я даже вздрогнул от неожиданного звонка.
- Да?
Старческий голос женского пола еле слышно заскрипел из трубки:
- Здравствуйте… Извините… Я, наверное, не туда попала?
- Сложно сказать… Смотря куда вы целились.
- Вы, простите, кто?
- А кто вам нужен?
- А с какой целью вы интересуетесь?
Я растерялся. Воцарилась пауза. Затем голос спросил:
- Булгаков с вами?
- Если Михаил, то боюсь, что он давно уже не с нами.
- Остряк, да?
- Нет, - ответил я. – Леонид.
В моём исполнении это прозвучало: «Дет, Леодид». Ведь нос заложило…
А голос строго заявил:
- Не уверена.
И гудки, как звуковое многоточие…
Спустя минуту телефон снова зазвонил.
- Привет, Лёня. Это Шацкий, можешь говорить?
- Привет. Могу.
- Есть для тебя халтура. Нуждаешься?
- Сколько?
- Десять тысяч.
- Добавь слово «зелёных», и я скажу – согласен.
- Ты же не знаешь, что делать.
- Юра, я третий день сижу на булочках с чаем. Заворот кишок уже прислал короткое сообщение: «Вылетаю первым рейсом – встречайте». Ради десяти тысяч я готов даже принять участие в ограблении банка.
- Нет, Лёня, у меня всё проще. Один немолодой, но очень богатый бизнесмен скоро отмечает юбилей. Нужно устроить праздник.
Услышав мой непроизвольный вздох, он добавил:
- Его любимые произведения - «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок». Я подумал: ну кто лучше тебя сыграет Остапа Бендера?
- Иван Ургант.
- Урганта каждая собака знает. Это попса. Нужна не звезда. Нужен Бендер. Я показывал заказчику твоё выступление во «Фридоме», он сказал дословно:
«Чувак харизматичный и явно хитрожопый. Да, это Остап».
- Спасибо, конечно, за добрые слова…
- Короче, надо провести вечеринку в образе Остапа Бендера. Всё! У меня готова чёткая концепция сценария.
- Ну, заезжай, - предложил я. – Расскажешь подробности.
Юрий Шацкий уже лет десять организовывает всевозможные праздники: свадьбы, дни рождения, корпоративные вечеринки и даже проводы в армию…Праздники - это его суровые будни. Начинал он в качестве ведущего, вернее тамады. Но не справился. Три свадьбы подряд заканчивались скандалом, а на одной его даже избили. Дело в том, что во время своего ведения он от полноты чувств переставал себя контролировать: размахивал руками, брызгал слюной и без умолку говорил восторженные речи и провозглашал тосты. Но основная беда не в том, как, а в том, что он говорил. Его подводила любовь к цветастым и сложносочинённым предложениям. Помню, раз он сказал примерно следующее: «Я от всей души желаю этой прекрасной паре молодожёнов бурной жизни, в которой они сумеют то достигать райских небес, то низвергаться в пропасть адову: пусть умирают и возрождаются каждый день вместе. И все, кто любит этих молодых и красивых людей, присоединяйтесь к моему последнему пожеланию, а именно: пусть их любовь горит синим пламенем вечно».
Понятно, мало кому понравится, чтобы им пожелали: мол, пусть ваша любовь горит синим пламенем. Вечно. У большинства возникают нехорошие ассоциации с вечным огнём и синим пламенем.
К тому же он был чересчур активным. Он навязчиво тянул внимание на себя, так, словно все гости собрались исключительно ради него.
В общем, испортив всего три свадьбы, Шацкий отказал себе в удовольствии быть ведущим. Он стал организатором праздничных мероприятий.
У меня, кстати, тоже случались некоторые недоразумения во время ведения. Однажды, к примеру, я сказал, что невеста чрезвычайно хороша и сексуальна. Реакция последовала незамедлительно. Друзья жениха подошли ко мне во время перекура, доброжелательные, как бронетранспортёры:
- Эй, ты чего назвал невесту сексуальной?
- А что – проблемы? – спросил я не менее миролюбиво.
- А ты как думаешь?
- Хорошо, я сейчас выйду к гостям и скажу, что невеста несексуальная.
- Не надо, - сказали они, поразмыслив. – Просто…это…фильтруй базар. Чтобы всё было…на уровне.
- Уверяю вас, господа, наши желания полностью совпадают.
Признаюсь честно, заниматься этим не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Но частенько у меня не было никакого другого способа заработать деньги.
И я ещё не в самом худшем положении. Кто-то каждый божий день вынужден ходить на работу, которую ненавидит. И так – годами. До самой пенсии. А с такой пенсией, как у нас, до смерти уже рукой подать.
Глава 3
Мы не виделись с Шацким около двух лет, со дня его тридцатилетия. Он совершенно не изменился. Абсолютно такой же. Низенький – метр шестьдесят, не больше - рыжий, с россыпью не проходящих прыщей на красноватой физиономии.
Всегда поражался, как ему с такой…э…антирекламной внешностью удавалось иметь такой успех у дам. Все дело в его болтливости. Он их заговаривал. Он мог поддержать любую беседу, на любую тему. Если тема долго не обозначалась, он говорил о ней самой, о барышне. О том, какие у неё грустные глаза, и о том, что он знает причину этой грусти. Говорил, что рос среди женщин, с матерью и тремя сестрами, и знает не понаслышке о муках и страданиях обманутых женщин.
Его самый любимый оборот, во всяком случае, лично я дважды слышал, как он пользовался им, был таким:
- Вы необыкновенная женщина. Не спорьте. Заурядность вашей биографии ещё ни о чём не говорит. Таких, как вы – одна на миллион.
На определённый контингент это действовало безотказно.
Каждая женщина хотела бы быть необыкновенной. Хотя бы в глазах одного мужчины. Пусть и такого, как Шацкий. И пусть всего на одну ночь. Дольше всего – на две. Затем Шацкий охладевал к объекту своей страсти и снова находился в активном поиске, искал следующую «необыкновенную».
Встречаясь где-нибудь случайно с женщиной, с которой у него была интимная связь, Шацкий обычно сообщал той, обращаясь на «вы»:
- В моём израненном сердце вы навсегда заняли вторую половину. – После чего тихим, полным драматизма голосом добавлял: -
