это такое. Комик?
— Почти.
— Без шуток! Где вы выступали?
— Везде, где мне заплатят.
— Ха. Я знаю, как это бывает. Разве я мог слышать о вас?
— Возможно. Но надеюсь, что нет.
— Вы не хотели быть знаменитым?
— Черта с два. — Впервые ответ пришел быстро. — Это последнее, чего бы я хотел.
— Но…
— Слава может быть… ограничивающей.
— Я вас понял. — Первый мужчина кивнул, его большое, мясистое лицо приобрело мудрый вид. — Папарацци и все такое. Никуда не денешься от вспышек в лицо.
— Я ненавижу камеры любого типа. Не хочу, чтобы они были рядом, нет.
— Представьте себе, если бы в тот день здесь были репортеры…
— Какой день?
— Битва при Вестпорте.
— О!
— В составе войск, как в Ираке. Интервью с генералами. Съемки раненых. Какая неразбериха!
— И нет телевизоров, на которых это можно показать.
Первый мужчина издал смех, рокочущее "ха".
— Верно подмечено.
Его собеседник вернулся к другой теме разговора, как будто нашел удобного слушателя.
— Многие люди, у которых много денег, не знамениты. Вы удивитесь. Они богаты, как Билл Гейтс, но о них никто никогда не слышал.
— Я не удивлен.
— Да, наверное, нет. Вы выглядите как мудрый человек.
— Вы бы не подумали, что я такой мудрый, если бы спросили об этом моего сына.
— Что с ним? — Второй мужчина говорил уже быстрее, теперь он задавал вопросы, а не отвечал на них. Они вошли в ритм, в темп, в скороговорку. — Он считает Вас идиотом?
— Он говорит, что я дурак, и что должен заниматься делами.
— Но вы же ушли на пенсию, не так ли?
— От чего?
— От занятий своими делами.
Это вызвало еще одно взрывное "ха", за которым последовал кашель.
— Точно.
— Значит, единственное дело, которое у вас осталось, это его дела.
— Ха! Верно. Это довольно забавно.
— Но он так не думает. Ваш сын, хочет чтобы вы продолжали заниматься и его делами?
— Серьезный парень, мой сын. — Мужчина в синем спортивном костюме фыркнул, уголки его рта опустились в хмурое выражение. Он сильнее опустился на скамью. Если бы он все еще курил, то в этот момент он бы задумчиво и обиженно попыхивал сигарой. Через мгновение он поднялся и снова насторожился. — Итак. Скажите мне. Вы зарабатывали деньги, будучи комиком, который не хотел стать знаменитым?
— Я сделал много чего.
— Клубы?
— Я работал и на них. И частные работы.
— Вот как вы познакомились с богатыми людьми, которые не знамениты?
— Некоторые были знамениты. Некоторые стали знаменитыми после того, как я с ними познакомился. Я видел их фотографии и имена в газетах.
— Эти люди — они когда-нибудь еще звонили вам после того, как стали знаменитыми?
— Нет. — Он слегка улыбнулся. — К счастью нет. К тому времени они были уже не в моей власти.
— Действительно. Глупые люди. У людей большие головы, вот что делает слава. Они думают, что они слишком хороши…
— Теперь они для меня мертвы и их слава была недолгой.
Он снова улыбнулся про себя, как личной шутке.
— Конечно. И что же вы делали?
— Что я делал? — Он нахмурился.
— Ваша фишка. Чем вы отличались от других?
— У меня не было никакого распорядка дня и особенных методов. Это опасно — быть слишком предсказуемым. Вы не хотите, чтобы люди знали, что их ждет, вы хотите сохранить свое преимущество, держать их в напряжении, поэтому вы застаете их врасплох, пугаете их, нападаете на них неожиданно, когда они этого не ожидают. Это нагоняет страху. Вы шокируете их. Выбиваете их из равновесия и не позволяете им снова встать ровно. А потом просто продолжаешь сбивать их с ног…
— Убийственные шутки…
— …пока они не выгнутся, умоляя и задыхаясь, чтобы вы остановились, потому что это так больно.
— Любопытно! Давно я так не смеялся. Это так же хорошо, как секс. Если мне не изменяет память.
Второй мужчина на это улыбнулся.
— Да, это действительно приятно. Наверное, можно сказать, что у меня талант шокировать людей. И к… импровизации.
— Как Джордж Карлин? Или этот чернокожий парнишка с разинутым ртом, как там его — Крис Рок? Не каждому такое сходит с рук.
— Мне это долгое время сходило с рук.
— Молодец. Значит, импровизация?
— Иногда. По-разному.
— Зависит от места выступления, я полагаю. Вы улыбаетесь. Я сказал что-то наивное?
— Нет, нет, вы правы. Многое зависит от места где приходиться выступать, будь то на открытом воздухе, как здесь, в парке, например. А может быть, и внутри. Это может быть большой зал, даже такой большой, как стадион, а может быть и маленький, как ванная комната. Размер аудитории тоже имеет значение, раз уж вы заговорили об этом, раз уж вы заставили меня говорить об этом. Некоторые вещи хорошо смотрятся в большой толпе, но они просто излишни, когда вокруг никого нет. И наоборот. Это часть импровизации.
— У вас есть враги?
— Если да, то я их убрал.
— Неплохая аудитория, однако?
— У меня была очень внимательная аудитория. Очень.
— В чем секрет вашего долголетия на сцене?
— Нельзя сразу же привлекать внимание. Не давайте публике времени привыкнуть к вашему появлению. Ударьте их пока они расслаблены и не ожидают подвоха.
— Большая шутка сразу, да?
— Два на четыре. Бейсбольная бита. Бам! Привлечь их внимание. Я не тонкий психолог, но это всегда работает.
— Довольно успешная комедия, да?
— Довольно успешная… в Питтсбурге была одна такая.
— Ха-ха. Водевиль, типа. Модные танцы. Это были вы?
— Удар ниже пояса. Я мог бы использовать и этот прием.
— Ха-ха. Короткие шутки. Вы еврей?
— Я? Ни в коем случае. Я был осмотрителен, а не обрезан.
— Ха! Вы забавный парень.
— Это я.
— А как насчет костюмов? Вы когда-нибудь носили костюмы?
— Да. Шиньоны. Зубы. Усы. Трости, костыли. У меня полный шкаф их, или был бы, если бы я сохранил что-нибудь после выступления.
— Твоя собственная мать не узнала бы тебя?
— Моя мать умерла.
— О, простите.
— Это было давно. Я тоже убил ее.
— Тем что пошли на свою работу, вместо уроков скрипки? Это хорошо, что она оценила ваш юмор. Ваш отец, вы получил от него свой талант?
— О, да, он тоже был весельчак. — Это прозвучало горько, как будто в голосе звучала зависть. — Он убил меня. Почти. Пытался.
— Это необычно?
— В смысле?
— Комик из счастливой семьи? Я думал, что все комики из сложных семей, что им приходится смеяться, чтобы не заплакать, и все такое. Говорят что за улыбкой мы прячем слезы.
— Я не знаю об этом. Впервые слышу.
— Возможно я что-то путаю. Я не очень философ, как и не очень историк?
