– Убили?!
– Да, вы, вероятно, читали об этом в газетах…
– О Боже! – воскликнул Мейсон. – Так ваш отец Глейн Фолкнер?
Она кивнула в знак согласия.
– По-моему, это убийство так и осталось нераскрытым? –нахмурился Мейсон.
– Убийства не раскрываются сами по себе, – сказала она сгоречью.
– Можно не говорить о том, что неприятно для вас или…
– А почему нет? В жизни полно всяких неприятностей. Подороге к вам я твердо решила подавить в себе все чувства.
– О'кей. Продолжайте.
– В четыре года у меня умерла мать, и с этого начались всенаши несчастья, которые преследовали нас целых семь лет. Так, по крайней мере,утверждал отец. Он был ужасно суеверным, как все игроки.
Его постоянно преследовали неприятности, а великая депрессиядоконала. Он оказался без денег и без работы. Стал перебиваться случайнымизаработками. Однажды устроился в забегаловку. Вскоре хозяин умер, и отецвыкупил ее у наследников, решив перестроить на свой манер, но тут «сухой закон»отменили, и все пошло прахом. Но не буду утомлять вас пересказом всех неудачотца. Их было множество. Но иногда ему везло. Отец был игроком до мозга костей.
У игроков есть свои хорошие стороны, но есть и плохие. Ониумеют контролировать свои эмоции, умеют проигрывать, сохраняя бесстрастноевыражение лица, но вряд ли хотя бы один из них создал нормальные условия длясвоих детей дома. Игра-то ведется вечером и ночью. Так что с отцом мы виделисьредко.
Отец постоянно отдавал меня в пансионы, но всякий разповторялась одна и та же история. Он всегда хотел видеть меня в самомпрестижном пансионе, но такие пансионы не для детей игроков, вот почему ему приходилосьвыдавать себя за владельца ценных бумаг. Дочери родителей, которые играют набирже, – весьма и весьма желательные воспитанницы, дочери же тех, кто все времяпроводит за карточным столом, – весьма и весьма нежелательны. Отцу, однако,никогда не приходило в голову, что было бы лучше и не так жестоко отдать меня вобычную школу, где я была бы предоставлена сама себе. Но ему обязательнохотелось, чтобы это был самый престижный пансион, а в них оказывалось полноснобов.
Обычно мне удавалось продержаться в таком пансионе с год,потом выяснялось, кто на самом деле отец, и приходилось уходить.
Невольно я усвоила кое-что из отцовской философии. Научиласьподавлять свои эмоции, быть всегда сдержанной. Подруг у меня никогда не было,потому что не хотелось выдавать себя за ту, кем я не была в действительности.Ну, в общем, закончив образование и достигнув совершеннолетия, я зажиласамостоятельно. Пошла в манекенщицы и стала прилично зарабатывать. К томувремени отец осел в Лас-Вегасе, где он купил земельный участок, выстроил на немнебольшой мотель, потом переделал и все просил, чтобы я переехала к немунавсегда. Но это мне совсем не подходило, так как я знала, что, придя домой втри часа ночи, он потом будет отсыпаться допоздна. А его участок тем временем постоянноподнимался в цене.
Какая-то группа предпринимателей приобрела земельный участокпо соседству с отцовским и предложила ему продать свой. Они собирались снестинаши кабины, а на освободившемся месте возвести большой дорогой отель сбассейном, казино, ночным клубом и все такое…
Отец был готов продать свой мотель, но не за ту цену,которую ему назначили. Однажды он узнал, что имеет дело с синдикатом, выведал,чего они хотят, и запросил с них приличную сумму. У членов синдиката егопредложение вызвало ярость. Видя, что у них срывается задуманное, они сталиугрожать отцу. Но он в ответ только смеялся, и в этом была его роковая ошибка.
– Его убил синдикат? – спросил Мейсон.
Мисс Фолкнер пожала плечами. При этом лицо оставалосьсовершенно спокойным.
– Не знаю. Никто не знает. Отца убили. Остальные акционерыстрашно перепугались и готовы были отдать свои акции чуть ли не бесплатно. Такчто смерть отца оказалась очень выгодной для кого-то.
Она замолчала, собираясь с мыслями.
– Продолжайте. Что было дальше?
– Сорок процентов акций досталось по наследству мне.Остальные шестьдесят распределены поровну между четырьмя держателями. Янаходилась под впечатлением смерти отца, когда узнала, что кто-то скупает нашиакции. Другие держатели только и мечтали, как бы скорее сбыть свои акции за теденьги, которые им предложил синдикат.
Еще когда был жив отец, я познакомилась с Гарвином-младшим.Мы стали встречаться. Иногда мы виделись с его отцом. Сразу же после этогоубийства отец Гарвина спросил, что я знаю об обстоятельствах смерти отца. Я емувсе рассказала.
Гарвину-старшему стало известно раньше, чем мне, что этатроица готова уступить свои акции за любую сумму. Он пытался опередить этоготаинственного покупателя, но было уже поздно, и он сумел приобрести долю толькоу одного из совладельцев.
На сегодня такой вот расклад: у мистера Гарвина пятнадцатьпроцентов акций, у меня сорок процентов, остальные у тех, кто называют себяновым синдикатом и хотят скупить все акции.
– Чего же вы добиваетесь? – с любопытством спросил Мейсон.
– С одной стороны, я хочу продать свою долю, но с другой – яне могу допустить, чтобы смерть отца оказалась напрасной и им удалось купитьмой пай за гроши. Отец дорого заплатил за него, и я обязана сделать так, чтобыэти люди ничего не получили.
Теперь главное: человек, назовем его мистером Икс, сейчаснаходится здесь, в городе. Мне неизвестно, связан он с новым синдикатом илинет, но он мне знаком. Я встречала его, когда работала манекенщицей вЛас-Вегасе.
Раньше мне было только известно, что кто-то нанес визит досмерти напуганным компаньонам; этот кто-то предложил наличные, выложил их иисчез с горизонта. Но через несколько дней я узнаю, что мистер Икс собираетсязарегистрировать на свое имя эти акции.
Потом он звонит мне и говорит, что заинтересован вприобретении и моей доли, а также доли мистера Гарвина, и назначает мне деловоесвидание завтра вечером в восемь тридцать.
Я хотела было связаться с мистером Гарвином, чтобы выяснить,не захочет ли он слить наши акции. Я хотела продать свои акции одновременно сним, иначе у них оказался бы контрольный пакет акций и его просто выжили бы.
Мистера Гарвина в городе нет. Он уехал еще вчера. Я не могуразыскать его. Его секретарша меня просто не выносит, даже не желает сообщить,когда он вернется.
– А что Гарвин-младший? – спросил Мейсон. – Разве он незнает, где отец?
– Тот сейчас далеко, на каком-то совещании.
– Мистеру Гарвину, – произнес задумчиво Мейсон, – может непонравиться то, что вы вступили в переговоры с этим человеком. Вполне возможно,что он захочет, чтобы этим занялся я.
