дорогой зять! Как мы, так и жены наши, все в руце создателя. У него все власы главы нашея изочтены суть.
Бригадирша. Ведь вот, Игнатий Андреевич. Ты меня часто ругаешь, что я то и дело деньги да деньги считаю. Как же это? Сам господь волоски наши считать изволит, а мы, рабы его, мы и деньги считать ленимся, — деньги, которые так редки, что целый парик изочтенных волосов насилу алтын за тридцать достать можно.
Бригадир. Враки. Я не верю, чтоб волосы были у всех считаны. Не диво, что наши сочтены. Я — бригадир, и ежели у пяти классов волосов не считают, так у кого же и считать их ему?
Бригадирша. Не греши, мой батюшка, ради бога. У него генералитет, штаб и обер-офицеры в одном ранге.
Бригадир. Ай, жена! Я тебе говорю, не вступайся. Или я скоро сделаю то, что и впрямь на твоей голове нечего считать будет. Как бы ты бога-то узнала побольше, так бы ты такой пустоши и не болтала. Как можно подумать, что богу, который всё знает, не известен будто наш табель о рангах?[14] Стыдное дело.
Советница. Оставьте такие разговоры. Разве нельзя о другом дискюрировать?[15] Выбрали такую сурьезную материю, которую я не понимаю.
Бригадир. Я и сам, матушка, не говорю того,чтоб забавно было спорить о такой материи, которая не принадлежит ни до экзерциции, ни до баталий,[16] и ничего такого, что бы…
Советник. Что бы по крайней мере хотя служило к должности судьи, истца или ответчика. Я сам, правду сказать, неохотно говорю о том, о чем, разговаривая, не можно сослаться ни на указы, ни на уложенье.
Бригадирша. Мне самой скучны те речи, от которых нет никакого барыша. (К советнице.) Переменим, свет мой, речь. Пожалуйста, скажи мне, что у вас идет людям, застольное или деньгами.[17] Свой ли овес едят лошади, или купленный?
Сын. C’est plus intèressant.[18]
Советница. Шутишь, радость. Я почему знаю, что ест вся эта скотина?
Советник (к жене). Не стыди меня! Матушка Акулина Тимофеевна, люди наши едят застольное. Не прогневайся на жену мою. Ей до того дела нет: хлеб и овес я сам выдаю.
Бригадирша. Так-то у меня мой Игнатий Андреич: ему ни до чего дела нет. Я одна хожу в анбары.
Советник (в сторону). Сокровище, а не женщина! Какие у нее медоточивые уста! Послушать ее только, так раб греха и будешь: нельзя не прельститься.
Бригадир. Что ты это говоришь, сват? (В сторону.) Здешняя хозяйка не моей бабе чета.
Советник. Хвалю разумное попечение твоей супруги о домашней экономии.
Бригадир. Благодарен я за ее экономию. Она для нее больше думает о домашнем скоте, нежели обо мне.
Бригадирша. Да как же, мой батюшка? Ведь скот о себе думать не может. Так не надобно ли мне о нем подумать? Ты, кажется, и поумнее его, а хочешь, чтобы я за тобою присматривала.
Бригадир. Слушай, жена, мне всё равно, сдуру ли ты врешь или из ума, только я тебе при всей честной компании сказываю, чтобы ты больше рта не отворяла. Ей-ей, будет худо.
Сын. Mon père![19] Не горячитесь.
Бригадир. Что! Не горячитесь?
Сын. Mon père! Я говорю, не горячитесь.
Бригадир. Да первого-то слова, чорт те знает, я не разумею.
Сын. Ха, ха, ха, ха, теперь я стал виноват в том, что вы по-французски не знаете.
Бригадир. Эк он горло-то распустил. Да ты, смысля по-русски, для чего мелешь то, чего здесь не разумеют?
Советница. Полно, сударь. Разве ваш сын должен говорить с вами только тем языком, который вы знаете?
Бригадирша. Батюшка, Игнатий Андреевич, пусть Иванушка говорит, как хочет. По мне всё равно. Иное говорит он, кажется, и по-русски; а я, как умереть, ни слова не разумею. Что и говорить? Ученье свет, неученье тьма.
Советник. Конечно, матушка! Кому бог открыл грамоту, так над тем и сияет благодать его. Ныне, слава богу, не прежни времена. Сколько грамотей у нас развелось: и то-то, ведь кому господь откроет. Прежде, бывало, кто писывали хорошо по-русски, так те знавали грамматику; а ныне никто ее не знает, а все пишут. Сколько у нас исправных секретарей, которые экстракты сочиняют без грамматики, любо-дорого смотреть! У меня на примете есть один, который что когда напишет, так иной ученый и с грамматикою вовеки того разуметь не может.
Бригадир. На что, сват, грамматика? Я без нее дожил почти до шестидесяти лет, да и детей взвел. Вот уже Иванушке гораздо за двадцать; а он — в добрый час молвить, в худой помолчать — и не слыхивал о грамматике.
Бригадирша. Конечно, грамматика не надобна. Прежде нежели ее учить станешь, так ведь ее купить еще надобно. Заплатишь за нее гривен восемь, а выучишь ли, нет ли — бог знает.
Советница. Чорт меня возьми, ежели грамматика к чему-нибудь нужна, а особливо в деревне. В городе по крайней мере изорвала я одну на папильоты.[20]
Сын. J’en suis d’accord,[21] на что грамматика! Я сам писывал тысячу бильеду,[22] и мне кажется, что свет мой, душа моя, adieu, ma reine[23] можно сказать, не заглядывая в грамматику.
Явление II
Те же и Слуга.
Слуга. Господин Добролюбов приехать изволил.
Софья (в сторону). Боже мой! Он приехал; а я невеста другому.
Советник. Пойдем же навстречу сына друга моего и погуляем с ним по саду.
Бригадир (к советнице). Не изволите ли и вы проходиться?
Советница. Нет, сударь, я останусь здесь. Мне сын ваш сделает компанию.
Сын. De tout mon coeur,[24] я с вами наедине быть рад.
Советник (к бригадирше). Вы, матушка, не изволите ли также прогуляться?
Бригадирша. Изволь, изволь, мой батюшка.
Советница (Софье). А ты по крайней мере сделай компанию своей свекрови.
Явление III
Советница, Сын.
Сын (садится очень близко советницы). Мне кажется, сударыня, что ваш сожитель не больше свету знает, сколько для отставного советника надобно.
Советница. Вы правду сказали: он ни с кем в жизнь свою не обходился, как с секретарями и подьячими.
Сын. Он, я вижу, походит на моего батюшку, который во свой век разумных людей бегал.
Советница. Ах, радость моя! Мне мило твое чистосердечие. Ты не щадишь отца своего! Вот прямая добродетель нашего века.
Сын. Чорт меня
