свет.
Он сделал шаг у нее за спиной. Она услышала, как он завозился там, и начала оборачиваться.
Последним, что почувствовала Линда Слоусон, был удар по голове. Она тяжело рухнула с табурета, искры посыпались у нее из глаз, в ушах загудел колокол, а потом черный бархат окутал все вокруг.
Он тяжело дышал, хотя не потребовалось практически никаких усилий, чтобы ударить ее по затылку обрезком трубы. В следующий миг раздался гулкий стук – она повалилась на пол, как камень.
Он присел рядом с ней на корточки и проверил, дышит ли она еще. Ему показалось, что ее ребра слегка шевелятся. Тогда он схватил ее обеими руками за шею и с силой сжал. Шейка была такая хрупкая – он практически чувствовал, как тонкие косточки ломаются под его пальцами. Убедившись, что она мертва, он разжал ладони и посмотрел на нее сверху вниз.
Он был в восторге. Он так долго фантазировал об этом, столько мечтал. Много раз был на самой грани, а теперь сделал это, и она принадлежала ему. Он мог делать с ней что хочет.
Ему не нравились ее волосы. Слишком короткие – из-за них она похожа на мальчишку. Он предпочел бы женщину с длинными распущенными волосами. Как на тех картинках, которые он коллекционировал. С другой стороны, это не так уж и важно – у нее отличное тело, а на ногах туфли с каблуками, именно такие, как ему нравятся.
Над головой простучали шаги, и он вздрогнул, ошеломленный. Он не сможет сделать с ней то, что задумал, если его бестолковая мамаша решит спуститься к нему вниз. К черту ее. Он всегда терпеть не мог свою мать; и угораздило же ее торчать здесь именно сегодня, когда у него все так хорошо складывается!
Он постарался успокоить дыхание, взял себя в руки и поднялся наверх. Мать была там – играла с его дочкой. О нем она никогда особо не заботилась, но теперь обожала приходить посидеть с внучкой. Да и жена пользовалась любой возможностью сбежать от него, поэтому с радостью впускала старую жабу, стоило ей появиться на пороге.
– Умираю с голоду, – буркнул он. – Но ужин готовить не надо, лучше возьми ребенка и сходите поесть гамбургеров.
– Там же ливень! Погода ужасная. Может, я сделаю…
Не слушая ее, он вытащил из кошелька пятидолларовую купюру.
– Я хочу двойной чизбургер. А себе берите, что захотите. Посидите там, поешьте, а мне закажите, когда соберетесь домой. Не торопитесь. Когда вернетесь, постучите в пол.
Наконец они ушли, и он бегом помчался назад в подвал. Проклятие! Опять шаги наверху – тяжелая мужская поступь. И кто-то зовет его по имени.
Он торопливо подхватил тело под мышки и отволок в темный угол под лестницей. Чемодан с книгами затолкал туда же. Потом вышел из задних дверей и направился к центральному входу. В прихожей маячил Нед Роулз, его приятель. Весь такой довольный – расхаживал там, будто у себя дома. Да уж, не стоило давать ему ключи.
Пришлось поболтать с Недом, стараясь не показывать нарастающего нетерпения. Вот-вот нагрянут мать с ребенком или жена с младенцем вернутся. Он посмеялся шутке Неда, потом сказал, что должен кое с чем закончить в мастерской, и пообещал позвонить позднее. Целых десять минут ушло на то, чтобы вытолкать приятеля из дома и усадить его в машину.
Снова спускаясь в подвал, он так и дрожал от предвкушения. Вытащил девушку из-под лестницы – она была ужасно бледная. С виду совсем как живая, вот только белая как мел. Как большая кукла. Вся его – готовая с ним поиграть.
Блузка и юбка у нее были неинтересные. Ему нравились изысканные вещи, а эти совсем не произвели впечатления.
Зато когда он ее раздел, его ожидал приятный сюрприз. Несмотря на мальчишескую стрижку и простенькую одежду, она носила восхитительное белье. Голубой лифчик и пояс для чулок, а под поясом ярко-красные трусики. Вот они оказались идеальными – лучше он и сам бы не выбрал.
Он смотрел на ее белье, прикасался к нему, потом стал снимать, предмет за предметом, уделив красным трусикам особое внимание. Потом опять надел лифчик, и трусики, и пояс, тщательно застегнув все крючки. В этом он поднаторел. Столько раз упражнялся!
Ему хватило времени поиграть с ней, прежде чем мать вернулась домой с гамбургером для него, – но все равно он рассердился, когда она постучала в пол. Пришлось подниматься, благодарить ее, потом сидеть и есть, словно он голоден. И все это время она терпеливо дожидалась его в подвале. Мысленно он таял от удовольствия. По крайней мере, она не уйдет и не бросит его – пока он сам не решит от нее избавиться.
Когда он вернулся к ней, она сидела там, где он ее усадил. Он подумал заняться с ней сексом, но потом решил, что это будет лишнее. Он упрекнул себя за то, что не запасся пленкой для фотоаппарата. Это было важно – а он забыл. Но он же не знал, что девушка-коммивояжер сама заявится к нему и ее будет так легко обмануть и заманить к себе в логово.
Однако у него было много других сокровищ. Все эти скользкие кружевные трусики и лифчики, которые он крал столько лет. Он и сам не мог сказать, что ему нравится больше – прокрадываться в темные квартиры и красть белье, прислушиваясь, как дышит женщина во сне в паре шагов от него, или перебирать свою коллекцию шелка и гипюра, хранящего слабый запах их духов и кожи.
Раньше у него не было никого на роль модели. Он не мог показать коллекцию жене, потому что она стала бы его подозревать. Теперь же он выбирал бюстгальтеры, и трусики, и пояса с кружевными оборками, часами раздевая и одевая мертвую девушку. Красные трусики нравились ему больше всего. Они идеально ей шли.
Много лет он разрабатывал этот сценарий у себя в голове, никому о нем не рассказывая. Мечтал о том, что будет делать с похищенной женщиной. И нисколько не был разочарован сейчас, когда это происходило в действительности. Он знал, что не сможет держать ее у себя вечно, но хотел запомнить каждый свой шаг. В следующий раз он обязательно сделает фото.
Его жена приехала домой, поэтому он поднялся поговорить с ней. Сказал ложиться спать – ему еще надо закончить в мастерской. Он любил свою жену. Правда любил, потому что, как правило, она была милой с ним и не приставала, не досаждала
