неё кипит сдерживаемая ярость.
— Взять с собой гувернантку — я согласна, — сказала она, — но к чему нам её сестра? Ты слишком неосмотрителен в своих порывах, любимый.
— Ты помнишь её условие, дорогая, — отрезал мистер Флэнаган, — не разлучать её с семьёй ни при каких обстоятельствах. И я своё слово держу крепко. Мэри Джеймс и её сестра поедут с нами… и не беспокойся, дорогая, им хватит и второго класса.
Миссис Флэнаган нахмурилась ещё заметнее.
— Им хватило бы и третьего, — заметила она сурово и надула розовые губки.
Мистер Флэнаган шумно расхохотался.
— Увы, дорогая, но воспитательница моей дочери не должна находиться среди этого потного мужичья. Как ты знаешь, всё дурное легко пристаёт к нам, но с трудом нас покидает. Да и что скажут мои соперники? Уж не подумают ли они, будто я совсем обеднел и сбегаю в Америку от краха? Нет, нет, исключено, дорогая.
Миссис Флэнаган тяжело вздохнула и прижала к губам батистовый носовой платочек. Поскольку спорить с мужчинами её не учили, во всех спорах с мистером Флэнаганом она неизбежно заканчивала тем, что признавала его правоту.
Игра за стеной прекратилась. Мистер и миссис Флэнаган тут же с интересом повернулись к дверному проёму. На лице миссис Флэнаган застыло выражение глуповатого восторга: именно так она всегда и смотрела на Шарлотту, свою возлюбленную младшую дочь, которой она поклонялась почти так же истово, как и господу богу.
Малышка Шарлотта и впрямь вошла в помещение. Это была невысокая, кукольно-хрупкой комплекции девочка с мрачным и решительным выражением лица. Красотой Шарлотта удалась в мать, только слегка расширенный и вздёрнутый кончик носа напоминал в ней об отце. Шарлотта привыкла к всеобщему повиновению, поэтому смотрела на окружающих, в том числе и на родителей, несколько свысока и с нескрываемой ленцой. Для девятилетней девочки у неё были слишком холодные и безучастные глаза, и в своём коротеньком белом платьице с рюшами она казалась похожей на Спящую Красавицу.
— Шарлотта, дитя моё! — воскликнула миссис Флэнаган и протянула к дочери руки. — Подойди ко мне, пожалуйста.
Шарлотта посмотрела на мать искоса, с искоркой сдержанной насмешки в глазах, и неторопливо подошла. Она никак не отвечала на материнские ласки, но покорно поворачивалась и позволяла проверить аккуратность своего костюма и причёски. Пока миссис Флэнаган, в глазах у которой так и висела восторженная пелена, рассматривала своё дитя, мистер Флэнаган переключил внимание на гувернантку, ту самую Мэри Джеймс, которая с выдержанным спокойствием и тактом хорошей прислуги стояла в дверях. Если бы к ней так и не обратились, Мэри Джеймс дождалась бы, пока Шарлотту тщательно осмотрят, и увела бы ту в сад на прогулку. Хозяева практически никогда не снисходили до Мэри Джеймс, и нельзя было сказать, чтобы Мэри Джеймс это причиняло неудобства. Обслуге полагалось привлекать к себе как можно меньше хозяйского внимания и говорить только тогда, когда спросят. Смиренно потупившись, Мэри Джеймс ждала свою воспитанницу, даже не представляя, какие известия на неё сейчас обрушатся.
— Кхм, — прокашлялся мистер Флэнаган, и супруга тут же вонзила в него свой нордический взгляд. — Мисс Джеймс…
Гувернантка тотчас встрепенулась. На ее лице мелькнуло и сразу же пропало удивление.
— Да, сэр?
— Как вы знаете, — сказал мистер Флэнаган, — в последнее время я подумывал над переездом в Америку.
Мэри Джеймс покивала, хотя ни о чём таком она, обслуга, знать не могла. Впрочем, Мэри Джеймс была хорошей обслугой и понимала, что с хозяевами нужно всегда соглашаться.
— Да, сэр, — уважительно сказала она.
— Двенадцатого апреля в Нью-Йорк отплывает пароход «Уайт Стар Лайн», этот нашумевший «Титаник», — произнёс мистер Флэнаган словно бы в некоей задумчивости.
На самом деле краешком узкого тёмного глаза он пристально следил за реакцией Мэри Джеймс, но та, к её чести, оставалась непоколебима и абсолютно безэмоциональна. Миссис Флэнаган на миг прекратила вертеть и тискать Шарлотту и тоже напряглась.
— Да, сэр, — наконец, произнесла Мэри Джеймс тоном, что свидетельствовал об её искреннем внимании.
— Мы отплываем через три дня, — огорошил гувернантку мистер Флэнаган и, сочтя, что на этом его заботы закончились, уверенно откинулся на спинку своего кресла.
Самообладание Мэри Джеймс неожиданно изменило ей. Она широко раскрыла глаза и похлопала ресницами. К великой радости миссис Флэнаган, на миг она показалась растерянной.
— Хорошо, сэр, — сказала после долгой паузы Мэри Джеймс, — счастливого вам плавания!
— Вы отправляетесь со мной, мисс Джеймс, — мистер Флэнаган выпрямился.
Мэри Джеймс снова остолбенела. Прежде, чем она успела озвучить свои возражения, мистер Флэнаган уверенно зарокотал:
— Вы не можете отказаться от проявления моей доброй воли, мисс Джеймс. Я уже купил вам билет во втором классе, если бы вы были хоть немного благодарны моей семье за всё, что я для вас сделал, вы уже давно меня поблагодарили бы.
Миссис Флэнаган степенно кивнула. Шарлотта переводила непонимающий взор широко раскрытых глаз с отца на гувернантку, и её губы в некоем беспокойстве подрагивали. До того, как Мэри Джеймс стала её гувернанткой, Шарлотта успела переменить их трижды или четырежды. Мэри Джеймс ей нравилась, и Шарлотта вовсе не желала разлуки.
— Прошу прощения, сэр, — негромко, но чётко сказала Мэри Джеймс, — я очень благодарна вам и вашей семье за всё добро, что вы сделали для меня, и за работу, которая приносила мне лишь удовольствие, но я не могу последовать за вами в Америку. Я предупреждала вас о том, что, к сожалению, я не имею прав и возможности отлучаться из Англии надолго.
Мистер Флэнаган слегка раздражённо махнул рукой. Куда только пропали его сомнения, неуверенность и смутный страх? Он говорил и жестикулировал так уверенно, словно бы родился на корабельной палубе и за всю свою жизнь ни разу не ступал на берег.
— Разве это необходимо обсудить в деталях? — спросил он гувернантку тоном, каким разгневанные старые девы вопрошают у кошек, отчего они удумали справить естественные надобности в неподходящем месте. — Я помню о ваших семейных обстоятельствах. Поэтому вы должны быть мне ещё более благодарны. Я купил билеты и для вашей сестры.
Мэри Джеймс снова захлопала глазами.
— Это большая честь для нас, сэр, но Лиззи…
— Я уже сказал вам о благодарности, мисс Джеймс, — посерьёзнел тон мистера Флэнагана, и Мэри Джеймс тут же исполнительно оборвала свою речь.
— Да, сэр, — сказала она, — благодарю вас, сэр.
— Передайте сестре, что она должна собрать свои вещи и быть готовой к отплытию. Она должна будет сама нас найти, вы понадобитесь мне рано утром, и после я уже не смогу вас отпустить, — продолжал мистер Флэнаган.
— Да, сэр, — покорно сказала Мэри Джеймс, — я поняла
