награда по делам и заслугам…
За резным окном виден двор,
За околицей стоит бор.
Сторожить тебе нынче его богатство,
Кабы не хозяйничал в нем вор!
Марена хлопнула в ладоши и мужик, что стоял, как столб, превратился в кривое сухое дерево.
— Торопливы, быстры твои ноги,
Да бегут по лихой дороге.
Загребущи твои ручонки,
Да нужны лишь для дел чёрных.
Сколь добра от тебя мир познал,
Тем и будешь владеть ростом!
Хлопнула второй раз Марена сухими рученьками и превратила бегуна в улитку. Оставшийся лиходей медленно встал, доставая нож из-за голенища. Ведьма взмахнула рукой и мужик замер, не в силах пошевелиться.
— За лесом — гора,
В горе — нора.
А в норе той зверёныши хнычут,
День и ночь свою мати кличут…
Не ведают звери кривды пути.
За дела свои ты заплати!
Носить тебе век звериную шкуру,
Пока не исправишь гнилую натуру!
Хлопнула третий раз ведьма в ладоши и мужик начал обрастать густой шерстью разноцветной: где рыжей, где чёрной, где серой, где бурой. Мужик так перепугался, что побежал прочь, не оглядываясь. А ведьма опустила телегу на землю, выложила шкуры вокруг себя, каждой шкуре и хвосту что-то прошептала, хлопнула в ладоши и все шкуры превратились в зверей. Они долго стояли на месте, не понимая, что случилось.
— Спасибо, — тихо сказал волк.
— Спасибо, — повторили звери и разбежались в разные стороны.
Когда ведьма вернулась домой, водяной все так же лениво потягивался на стуле, доедая последнюю баранку.
— Что-то ты, мать, долго… Я уж думал уходить.
— Так уходи. Опять всю горницу водой залил да рыбой провонял, — бросила старуха и принялась убирать лужу, что натекла с водяного.
— А вот и пойду, — лениво поднялся водяной и похлюпал к двери, оставляя за собой ещё больше луж. — Все равно баранки кончились.
Он уже стоял у двери, как ведьма окликнула его.
— Нашли грозу. Надобно из леса всю грязь смыть. Что бы отрава в землю, да поглубже, ушла.
— Сделаем, — бросил водяной и исчез, оставив после себя очередную лужу.
— Ой, бабоньки, сил нет уже. Третий день как из ведра поливает. Неужто ведьме из леса болото сделать вздумалось?
— Да не, не она это. Осень на дворе. А ежели и она, значит надо так. Она просто так ничего не делает.
— Это да… Взять хоть этих охотников, что не так давно через деревню проходили. Столько зверя лесного погубили. И все мало. Их ведь предупреждали, мол, не ходите в наш лес, наш лес вам не по зубам. Они лишь посмеялись.
— Зато видели какой их главный вернулся? Нет? Ой, бабоньки-и… Вылетел из леса, как пчёлами ужаленный. Весь в шерсти, косматый, как медведь. Проорал что-то, никто так и не понял что, и убег куда-то.
— Так он же не один в лес ходил. А где его друзья горемычные?
— Да черт его знает. Не все ли равно? Но как поливает, как полива-а-ает…
Сказ Зимний
— Ой, бабоньки, ну и холодина…
— И не говори. Как ведьма в лесу живёт, черт её знает…
— А что ей, старой, прости Господи, сделается? Хворосту вокруг хватает, едой за лето должна была запастись.
— А я вот переживаю. Уже колядки скоро, а её как и нет вовсе. Из леса никто с воплями не выбегает, в лесу зверя не увидишь, околдованных тоже уже с начала осени нет.
— Может померла?
— Ага, вот жила себе столько лет и тут просто взяла — и померла?!
— Согласна, не может быть.
— Эх, скучно же ка-а-ак…
— Ой, бабоньки! Гляньте! Витязь!
— И правда. Эй, Витязь! Ты куда?
— Куда? В лес?! Зачем?!
— Чего-чего? Подвиг, говоришь? От злой ведьмы, значится, землю избавлять идёшь?! Ну-ну.
— Вот на ещё одного витязя меньше станет… Я говорю — удачи тебе, горемычный!
— … а я ему и говорю: ты мне зубы не заговаривай! Что я — дурак какой: пуговицу от монеты не отличу! А он мне: мол знаешь сколько этой пуговице лет? Да и какая разница, мол, монета из золота, и пуговица из золота. А я ему… — размахивая руками, почти кричал Леший. Был он не велик ростом, похож на щуплого старичка, если не обращать внимание на мох и ветки, что покрывали его почти полностью.
Марена попивала чай из блюдца, в полуха слушая гостя. Вообще, гости у ведьмы были постоянно. То Водяной придёт, баранок поесть, правда с первых морозов он в спячке. То Леший с нескончаемым запасом историй. То ещё кто заглянет. Когда-то Марена ушла в лес от людей, чтобы быть одной. Но, увы, соседи есть везде. Ведьма давно уже привыкла к нескончаемому чаепитию, особенно зимой, когда большинство зверей в спячке, а старому Лешему не с кем поговорить.
— … И я ему ка-а-ак дал промеж рогов!.. Подай пряника… А он ка-а-ак… — Леший резко повернулся в сторону двери и замолк. В дверь еле слышно постучали. Марена махнула рукой и дверь отворилась. На пороге стоял волк. Он спешно зашёл в дом.
— Ты по делу, али так, погреться? — прищурился Леший. — Ежели погреться — то шиш тебе. Ты зверь лесной, пушистый, к морозу привычный…
— Там витязь, — перебил волк Лешего, поближе садясь к печке. Марена подняла бровь и волк продолжил. — Распевает на весь лес, что подвиг совершит. Мол, ведьму злую рубить едет.
— Спасибо, что предупредил, — тихо сказала Марена и протянула волку пряник. Тот его не жуя проглотил и направился к двери. Уже на пороге он обернулся и добавил.
— Ты, бабушка, когда его превратишь в кого али так замучаешь — коняшку его оставь в лесу. Весна скоро, волчица брюхатая, волчата скоро пойдут…
С этими словами волк растворился в ночной темноте. Марена спокойно пила чай, а Леший почёсывал бороду.
— А можно я его…
— Нет, — твердо отрезала Марена. — Может он человек хороший.
— Та я ж не на смерть! — махнул руками Леший и обиженно отвернулся. — Что я — нелюдь что ли, зимой в лесу живого человека морозить! Мне так, чуть-чуть… Повожу кругами, поговорю… И отпущу с миром! А ты! Про меня всякое такое… думаешь.
— Ты ж хозяин леса, а ведёшь себя, как дитя малое!
— Ну чуть-чуть… — взмолился Леший. — Я ради тебя даже перекреститься могу!
— Не богохульствуй в моем доме! Иди, гуляйся с витязем. Только что бы целым его потом из леса вывел!
— Так давай вместе пойдём! Это же твой витязь! По твою шею пришел.
— Нечего мне делать — кости морозить. Старая я уже, чтобы по сугробам за витязями ползать…
