в глазах ее матери сменилась чем-то похожим на боль, но затем Бренна улыбнулась и убрала непослушную прядь волос с глаз Сольвейг.
— Нет, Сольвейг. Он самый могущественный из людей, и он жив. Теперь Фрида и боги должны помочь ему выздороветь. Привет, Хокон. Я так сильно скучала.
Она погладила брата Сольвейг по голове, затем наклонилась и подняла маленькую Илву, самую младшую из них, своей здоровой рукой. Обернувшись к своей матери, Бренна заговорила:
— Нам нужна Фрида, мама. У него сильная лихорадка, и он уже несколько дней не просыпается.
— Она была на пирсе, ждала Яана. Она уже в зале.
Мать Сольвейг кивнула и направилась по уступу в сторону холла, держа Илву на руках. Ее бабушка и брат пошли за ними. Сольвейг стояла и смотрела на пустеющий корабль. Все были счастливы, когда отряд отправился в поход. Все в Карлсе были счастливы, когда увидели возвращающиеся корабли. Теперь всем было грустно.
Ее отец был Грозовым Волком. В легендах говорилось, что он сражался с Эгиром (прим. — ётун мирового моря, Эгир состоит с богами-асами в дружественных отношениях: он приглашает их к себе на пир и сам их посещает. В поэзии является описанием или олицетворением спокойного моря, владыкой моря), и победил. Он бросил вызов самому Тору и выжил. Он был разрублен надвое в бою и собрал себя воедино, чтобы сражаться дальше.
Ее отец отрицал все это, говорил, что это выдумки, но Сольвейг верила. Она никогда не слышала, чтобы ее отец болел. Он был большим, сильным и свирепым. Он был добрым и теплым. Он был могущественнейшим из мужчин, а ее мать была могущественнейшей из женщин. Все знали, что боги благоволят им. Как они могли быть ранены?
Она не понимала. Ее голова наполнилась шумом, похожим на гром Тора, а грудь, казалось, сдулась и сжала сердце.
— Сольвейг! Идем! — бабушка протянула ей руку.
Сольвейг побежала прочь.
Десять лет
Гетланд был гораздо больше Карлсы, и Сольвейг всегда чувствовала себя маленькой и совсем не такой храброй, как обычно, в дикой городской суете. Особенно сейчас, когда здесь гостили люди издалека: друг ее родителей Астрид и ее муж Леофрик. Он был принцем, что делало Астрид принцессой. Когда-нибудь они станут королем и королевой Меркурии.
Меркурия. Королевство в Англии. Сольвейг помнила, что ее отец чуть не погиб во время налета на Меркурию, а мать была тяжело ранена. Она помнила боль неудачного набега; Карлса потеряла много воинов. Они долго думали, что и Астрид мертва. Она не помнила всего, но знала достаточно, чтобы не понимать веселья, которым были встречены Астрид и ее муж. Они оставались друзьями, даже после всего, что произошло.
Ее отец и ярл Леиф однажды отправили огромный флот обратно в Меркурию, чтобы начать войну — и вернулись, заключив союз с людьми, которые чуть не погубили мать и отца Сольвейг.
Она много раз видела подобное в большом зале Карлсы. Ее отец хотел, чтобы бывшие враги становились друзьями. Он верил, что в дружбе больше силы, чем в войне.
Ее мать не всегда соглашалась. Много раз Сольвейг тихо лежала в своей постели, притворяясь спящей и слушая, как ее родители спорят по поводу принятых в зале решений. Она слушала, потому что хотела понять. Она была дочерью Грозового Волка и Ока Бога, ее жизнь была наполнена великими героями саг, людьми, которых коснулись боги, и она хотела знать все, что могла, чтобы, когда придет время, смогла занять свое место среди них.
— Их корабль такой огромный, — сказал Магни, растягиваясь на животе рядом с ней. — Я хочу такой же, когда вырасту.
Сольвейг закатила глаза. Магни был единственным живым сыном ярла Леифа и его жены Ольги. Он был почти на год младше ее и все еще был ребенком, которому еще многому предстояло научиться. Ему нужно было слушать лучше.
— Наши корабли намного величественнее. Он слишком большой и слишком глубоко сидит в воде и может плавать только в море. Наши корабли могут отправиться куда угодно.
— Но там есть даже комнаты. С кроватями.
— Комфорт — это для мягкотелых слабаков, а не для воинов. Вот почему мы во всем лучше их. Где Хокон?
Солвьейг огляделась; ей полагалось следить за братом, но ему наскучило наблюдать за залом, а ей нет. Ей нравилось подслушивать, когда взрослые не знали. Она научилась гораздо большему из того, что от нее пытались скрыть, чем из того, чему пытались научить.
Она слышала, как он уходил, но забыла об этом. Только они двое приплыли со своими родителями в этот раз. Илва, Агнар и маленькая Това остались дома с бабушкой. Хокон был следующим по старшинству. Ему было восемь лет, и он был достаточно взрослым и самостоятельным, даже если их мать так не считала.
— Гулла нашла его и отправила спать. Она и нас ищет, но я прошел через загон для коз, и она меня не заметила.
— Она не найдет нас здесь.
Сольвейг обнаружила эту щель под хранилищем для зерна, у стены большого зала, несколько лет назад. Она держала находку в секрете, пока Магни не решил узнать, куда она так часто исчезала. Когда он заявил, что Гетланд — его дом, а не ее, скрывать от него тайные места неправильно, Сольвейг заставила его поклясться нерушимой клятвой. Они порезали себе большие пальцы, смешали кровь, и Магни дал клятву никому не рассказывать о секрете.
А потом, уже следующим летом, он позволил Хокону последовать за ним, и ей пришлось заставить и своего младшего брата поклясться на крови. Магни не хотел, чтобы Хокон проследил за ним; он просто не заметил — и это было так глупо.
Мальчишки все были глупыми.
Она не была уверена, как такие болваны, как Магни и Хокон, могут когда-нибудь вырасти в великих людей, таких как их отцы. Это было им явно не по зубам. Почти так же не по зубам, как стремление Сольвейг стать похожей на свою мать.
Сольвейг оценивающе посмотрела на мальчика рядом с ней. Из того, что она слышала, она поняла, что его и ее родители хотели, чтобы они когда-нибудь поженились. С тех пор как она услышала это во время их последнего визита в Гетланд, она пыталась представить себе свадьбу с Магни. Она знала его всю свою жизнь, и он ей очень нравился. Он не был виноват, что родился мальчишкой, а мальчишки — глупые.
На него было приятно смотреть — такой же высокий, как она, хотя и младше, с длинными светлыми
