на потной шее дренькает колокольчик в такт Жениным словам:
– Играй! Играй! Играй!
От громкого звука над джунглями взметается стая птиц. В их неодинаковом грае Тимур отчетливо слышит:
– Играй! Играй! Играй!
Парень силится обернуться, но утопает, словно попавший в паутину. Вертит головой, осознавая, что все кругом – дурной сон, воспаление фантазии простывшего человека, но не может проснуться.
Птицы кружатся косяком над его головой, продолжая кричать:
– Играй! Играй! Играй!
Тимур пытается бежать. Ноги вязнут в песке с каждым шагом. Он спотыкается и падает. Песок попадает за шиворот, разъедает глаза и набивается в рот. Парень тонет в песке, забившемся в уши, таком реальном, что чувствуется каждая колючая песчинка. Даже вкус этот, скрипящий на зубах, и тот реален. Где-то над головой глухо отдается:
– Играй! Играй! Играй!
Что-то тянет его за шиворот, вырывает из песка и, встряхнув, ставит на ноги.
– Играй! Играй! Играй! – стая птиц кружится над головой, застив небо. От этого оно кажется черным, топким, как болото.
Рядом никого нет. Тимур растерянно вертит головой по сторонам, силится найти невидимого спасителя.
– Эй, – пытается крикнуть парень и чувствует, как изо рта комками вываливается мокрый песок. Мелкие песчинки скрипят на зубах, саднят небо и щекочут глотку. – Эй!
– Играй! Играй! Играй! – безумно клокочет над головой черная туча.
По спине что-то больно ударяет. Потом еще раз. Еще раз. Задрав голову, Тимур видит, как стая в небе разваливается. Вскрикнув в последний раз, то тут, то там, отделяясь от густой птичьей массы, стремительно несется вниз черный комок, шлепается глухо на песок и замолкает. Через секунду небо обрушивает на плечи и голову парня град из мертвых птичьих тел. Размером с кулак, птицы барабанят, больно ударяют по Тимуру. Каждый гулко стукающий трупик отдается в теле реальной, настоящей болью. Не в силах терпеть, он валится на колени, закрываясь руками.
– Проснись, проснись. Да проснись же ты! – Тимур уговаривает себя, щиплет больно за шею.
Неожиданно все смолкает. Парень недоверчиво разлепляет глаза. Над головой близкое небо. Протяни руку – коснешься. Под ногами сочная жирная трава по колено. В тело ударяет порыв ветра, шмыгает за шиворот и ящеркой пробегает между лопаток, оставляя мелкие цапки мурашек на коже.
– Играй, – шепчет сзади.
Тимур оборачивает рывком. Вдалеке еле различимо вздрагивает черная точка. Рвет к ней, бежит со всех ног.
– Играй, – снова приносит ветер.
Точка растет, приближается, выступает из мутной ряби перед глазами. Вот камень. Огромный валун. Сгорбившись, на нем сидит раздутая, как бочка, жаба, черная, словно облепленная тиной, шевелит зобом, вращает головой.
– Играй, – квакает жаба и срывается с места, напрыгивает на парня, придавливает своей тяжестью, валит на землю и исчезает, будто и не было её.
– Играй, – снова слышится голос, старый, шаркающий, дребезжащий. Тут же ему вторит детское: – Иглай.
Тимур поднимается, отряхивается. Прямо перед ним, на том же камне, где сидела жаба, скрючилось тело в обносках. Голова закрыта капюшоном, и лишь ладони, упершиеся в каменную гладь, выглядывают из-под лохмотьев. Одна старая, сморщенная, с почерневшими от возраста венами. Другая – пухленькая, розоватая, словно у младенца. Тело разгибается, разрастается над парнем и на два голоса – старческий и детский – повторяет:
– Играй.
Проснулся Тимур весь в поту. Тело колотило ознобом, челюсти стучали, не попадая одна на другую, кости выворачивало, словно не на кровати нежился, а палками его дубасили. Кое-как прогнал дерущий кашель и сел на краю кровати.
В комнате звеняще тихо. Ноутбук сел и выключился, и привычное тихое посапывание не шуршало под одеялом. Тимур обернулся, пошарил рукой по кровати – Жени нет.
Кряхтя и пошатываясь, встал и побрел к крану – смочить полыхающее лицо. Кашель налетал резким ударом под дых, скручивал парня и, кажется, даже немного потряхивал стены.
Добрел до ванной. Тугая ледяная струя ударила в подставленные ладони. Пригоршня воды в лицо. Еще одна. Еще.
Проморгавшись, посмотрел в зеркало.
– Ну и рожа у тебя, Тим, – передразнил свое отражение. – А это что, отлежал?
Через лоб тянулась глубокая сваленная нить морщины. Тимур поморщился, потом попытался разгладить морщину руками. Не вышло – глубоко врезалась.
– Жень, – крикнул Тимур в темный коридор. – Жень, ты где? Полюбуйся, а. Жень, ну ты где?
Ответа не было.
Тимур побрел по крохотной однушке, щелкая включателями. Коридор. Комната. Кухня. Жени нигде не было. Заглянул в подъезд – неужели снова курит? Два года не курила.
Жени не было.
Прошамкал обратно в комнату, схватился за телефон.
– Абонент вне зоны действия сети, – отозвалось в черной коробочке. Тимур выругался, набрал снова. Два раза, пять, десять… Безразличный автоответчик повторял: – Абонент вне зоны действия сети.
Рухнул на кровать, зло зыркая по сторонам. На первый взгляд все её вещи на месте: в углу у шкафа ютится рюкзачок, сам шкаф закрыт. Обычно, когда Женя собирается куда-то, всегда забывает закрыть шкаф. Значит, выскочила куда-то и пропала? Растворилась? А вдруг всё-таки тайком от него до сих пор курит? Вышла ночью, пока он мучился в простудной горячке, в подъезд, а там на неё напало местное быдло!
Тимур вскочил с кровати, метнулся к двери, распахнул и скользнул в подъезд. Позвал, сначала тихо, потом, прокашлявшись, громче:
– Жень. Женя!
Ничего. Звенящая тишина.
Нет, не могла, не могла. Всегда засыпает раньше. Да и прятаться не стала бы ни за что. Но что тогда могло случиться? Может, мать звонила? Может, что-то случилось и ей пришлось срочно умчаться? Но тогда разбудила бы, растолкала. На крайний случай оставила записку, отправила бы сообщение. А если телефон сел? Она вечно забывает его заряжать. Точно: ей позвонили среди ночи – что-то, тьфу-тьфу, случилось с матерью, она помчалась, будить не стала. По дороге у неё сел телефон. Но перед выходом наверняка успела оставить записку. Записку-то проглядел!
Тимур рванул в квартиру, начал шарить по кровати, по тумбочке. Метался от комнаты до кухни и ванной. Облазил весь коридор, хлопал ящиками комода, перевернул и вывалил все из шкафа. Записки не было.
Рухнул, опустошенный, на кровать. Растерянный взгляд скользил по бедламу. Может, все-таки проглядел?
– Твою мать! – Тимур со злостью – сам не ожидал – шарахнул кулаком по прикроватной тумбочке.
Руку больно ожгло, что-то стукнуло глухо и свалилось на пол. Маска. Переплут.
Деревянная личина скакнула, описала полукруг в воздухе и бесшумно упала на ковер. Обе глазницы – старушечья и младенческая – ехидно буравили парня.
Ах, ты… – Тимур подскочил на кровати.
А, может, Светка? Ну, точно – Светка! Как сразу не подумал о непутевой подруге Жени? Запросто могло статься, что Светка загуляла,
