не вставала. Ноги перестали ходить: и варил, и стирал ей. А после того, как умерла, продолжаю по привычке. Шесть лет уж один живу.
– А сегодня что варили?
– Куриная ножка у меня была – вермишелевый суп сварил.
– Наверно, скучно одному-то?
– Скучно! До того скучно, что просто стены съедают. По двору похожу, курочек накормлю, а потом всё равно ведь сюда возвращаться. Иногда к соседям схожу. У меня хорошие соседи. Но надоедать тоже нельзя. Посижу полчаса и домой.
– А детей нет?
– Детей много: трое в городе: два сына и дочь, третий сын, Сенька, здесь живёт, а всё равно один да один. Городские редко приезжают, Сенька работает. После работы и в выходные ему тоже некогда. Он картины рисует: лес, речку, церкви. Сейчас в отпуск поехал …. Ну здесь вот, где горы…
– На Алтай, наверное?
– Вот, вот. Туда со всей России едут. Он уже несколько раз был. Красивые места рисует. Потом на выставки возит. Хвалят, однажды даже премию дали.
– А в город к кому-нибудь из детей переехать не думали?
– Не пойдёть. Я здесь привык. И жена тут похоронена. Уж я рядом с ней…
– Дядя Ваня, а кроме простатита вы ещё чем-то болеете? – вмешалась Анастасия.
– Давление замучило, сердечко барахлит, и ночью иногда плохо делается.
– А что плохо?
– Ну не знаю… Плохо и всё. Встаю, похожу, гимнастику поделаю. Живот помну. Как желудок заработает, легче становится. Тогда ложусь, подремлю, да только утро уже. Вот и хожу потом целый день как пьяный.
– А вы, извините, пьёте?
– Раньше потреблял. А как за женой стал ходить, нельзя стало. Она каждую минуту могла попросить повернуть, или попить подать. Как быть пьяным? – Никак нельзя. А потом и сам стал прибаливать – не помню, когда и пил последний раз.
– Сейчас редко такие мужья встречаются. Большинство, чуть трудно станет, убегает от семьи, как ребёнок от горшка, – сказала Людмила.
– И у меня после того, как ребёнок заболел, муж сразу к другой сбежал, – сообщила Анастасия. – Ну, ладно, это вам неинтересно. Вы то ещё какие-нибудь лекарства пьёте?
– Потребляю. Целый мешок имеется.
– Можно посмотреть, что вы принимаете?
Дед встал, открыл тумбочку, стоявшую рядом с диваном и выставил на стол матерчатую сумку с лекарствами.
– Это я потребляю от давления, – начал он объяснять, – это от сердечка…
Гостьи его поднялись посмотреть, Людмила снова оказалась близко, близко, даже коснулась своим плечом его плеча, и он почувствовал тепло, исходящее от её тела и тонкий запах духов.
– Дядя Ваня, каптоприл от давления давно не принимают. Он неэффективен. Вы не заметили, что он вам не помогает? – спросила она и посмотрела ему в глаза.
Старик совсем опьянел, и с трудом понял её вопрос:
– Правда. Плохо помогает. Иногда целый час жду, пока снизится.
– Вам надо принимать таблетки каждый день, – сказала Анастасия. – А вы, как я поняла, принимаете ситуативно. Повысилось давление – вы принимаете, не повысилось – вы не принимаете. Это плохо. Так-то вас может инсульт долбануть. Для гипертоников таблетки тот же хлеб. Вы ведь хлеб каждый день едите, каждый день надо и таблетки принимать. Я вам вот эти таблетки рекомендую. Новейший швейцарский препарат. Его недавно опробовали. На сегодняшний день он считается лучшим средством для поддержания нормального давления. Правда дороговато стоит.
Анастасия вынула из своего пакета четыре упаковки, посмотрела и сказала:
– Четыреста рублей упаковка – вчера только получили. Вам надо на месяц четыре упаковки. Будете брать?
– Давайте, – согласился дед.
Брюнетка отложила упаковки на дальний край стола:
– Утром и вечером по одной таблетке. Вечером раскроете упаковочку и примете первую таблетку.
– А от сердца у тебя таблетки остались? Германского производства? – спросила Людмила.
– Не помню, кажется я всё отдала той бабушке, у которой мы только что были. – Постой, сейчас посмотрю получше… Ой, осталась упаковка.
– Слава Богу. – облегчённо вздохнула Людмила. – Дядя Ваня, от сердца вам обязательно надо принимать лекарство. Вот это очень хорошее средство. Если ночью заболит, куда вы пойдёте? А тут одна таблетка снимет боль за две минуты. Обязательно возьмите.
– Спасибо, спасибо вам, – ответил старик, млея от её взгляда и того, что эти красивые женщины снизошли до него со своей заботой.
– Оно вам надолго хватит. Там тридцать таблеток. А у вас ведь не каждый день приступы бывают.
– А это что? – удивилась Анастасия, вытащив из стариковской сумки стетоскоп?
– Это слушалка. Когда с давлением плохо становится, я постучу в стенку, и тогда приходят сосед или соседка с аппаратом – давление мерить, у неё аппарат, а у меня слушалка. У неё и своя есть, да чтобы не таскать…
– Дядя Ваня! А если соседей нет дома?
– Бывают такие случаи. Тогда ничего не поделаешь.
– Зачем же такие сложности. Мы продадим вам портативный аппарат для измерения давления. Вы всегда сами сможете его померить, и от соседей не будете зависеть. Он удобен тем, что можно на запястье надеть, и никакие слушалки не нужны.
– Хорошая штука. Давно была мечта купить такую.
– Вот и купите. У нас он подешевле, чем в аптеке.
– Ох! Повезло мне сегодня. Сколько я должен?
– Тысяча шестьсот – таблетки от давления, восемьсот – от сердца, и аппарат две триста – четыре тысячи семьсот рублей, – сосчитала Людмила.
Старик долго копался в соседней комнате и, вернувшись сообщил:
– Мелких денег нет, вот пять тысяч. У вас есть сдача?
– Нету, к сожаленью, но вы не волнуйтесь, – сказала Анастасия, – мы сейчас разменяем в вашем магазине и привезём триста рублей.
– Простите, дядя Ваня, вы здесь давно живёте? – спросила Людмила.
– В этом доме уже пятьдесят пять лет. А в Сибири с сорок первого года. Раньше жили в Смоленской области. Когда немцы стали подходить, убежали сюда к маминой сестре. Всё мечта была – вернуться. Мать говорила: кончится война, пешком уйдём к себе на речку Вазуза. Да не получилось. Отец погиб где-то под Москвой, зимой получили похоронку. У матери нас пятеро. Я младший, и мне только три года. У тётки тоже пятеро, и мужа убили как у нас. Есть нечего – что там мать в колхозе получала. Картошки у тётки совсем мало – на нас ведь не сажала. Тогда мать старшему моему брату говорит: «Иди-ка ты, Саня, милостыню просить». Вот и ели мы то, что он принесёт. А у тётки была старшая дочь Валюшка. Ей было, когда мы приехали, шестнадцать лет, а она уже работала на ферме дояркой. И стала нам, младшим, каждый день с работы молоко приносить. А вы же знаете, как строго тогда было. Надолго
