людям, делая лица осмысленными и загадочными. В сердце Оксаны уже просыпался жаркое летнее солнце, накопившееся за множество знойных дней в винных ягодах. Вечно плотно сжатые губы растянула бессмысленная улыбка. Она сидела одна на пластиковом стуле с рассыпанными по плечам волосами.
— Ундина! — Погладила волосы, Надя и сердце радостно захотело довериться теплоте этой родной улыбки и ласке знакомого голоса. Оксана заглянула ей в лицо, но увидела, что радость эта- чисто физиологическая, и вызвана только опьянением. Было удивительно, как по-разному на людей действует алкоголь. Одних делает веселыми и легкими, других вязкими и злобными. Надя полностью превращалась в источник радости.
Она кружилась вокруг костра, совершенно не смущаясь своему одиночеству, а напротив, будто радуясь возможности заполнить танцем гармонических линий своего тела все доступное пространство. Ее неуклюжие длинные конечности под музыку утрачивали вес и твёрдость, обращаясь в невесомые колыхания. Казалось, тело танцовщицы знает, что-то такое непостижимое для разума и изо всех сил пытается рассказать. Оксана всегда удивлялась этой способности осмыслить и перевести в движения- голос мира идей: звучавшую музыку. Сама Оксана была когда-то способной спортсменкой, но танцевать никогда не умела. Ее сильная мускулатура могла легко освоить любое движение, только не обладала требуемой для танцев спонтанностью.
Выбившись из сил, Надя присела на туристический коврик рядом с программистами, внезапно, с уверенностью пьяного человека приобняв вчерашнего студента — Мишу. Сначала это его смутило, но через несколько минут он освоился и уже неуклюже строил из себя кавалера. Оксана раздраженно отвернулась, когда в шуточной возне задралась Надина футболка и мелькнула часть давно знакомой татуировки на боку.
От обилия возлияний всем приходилось часто удаляться в кусты, откуда гремящая в ночной тишине музыка, звучала диким и чуждым лесной чаще грохотом. Оксана увязалась за подругой, чтобы сказать о том, что ее поведение вызовет насмешки и даст повод для грязных слухов, но сильно выпившей Наде сначала было не понятно, чего от неё хотят, а когда наконец дошло, она впала в ужасное раздражение. Как и все очень опьяневшие люди, она считала, что полностью собой владеет и просто поддерживает веселье.
— Отвали. Чего прицепилась! — Грубо воскликнула Надя и даже толкнула ее обеим руками. Тонкие черты лица и дорого окрашенные кудри никак не вязались с полным диссонансов пьяным голосом базарной торговки. Оксана отшатнулась как ошпаренная от взгляда подруги. Такой концентрации презрения было достаточно, что бы выбить из колеи куда более самоуверенного человека. Раненым зверем с запинающимися ногами, она долго брела по лесу прежде, чем снова обнаружила себя дремлющей калачиком в темноте под мертвым деревом.
Затем сон перемешался с явью. Из темных уголков со всего леса к ней поползли черные маслянистые тела и сплелись в сплошное одеяние, обнимая и укрывая ее. Оксана долго бродила вокруг лагеря, прислушиваясь, как жуткий гомон пьяных голосов отражается от молчаливых елей.
***
В понедельник юные лица уже избавились от следов попойки в субботу.
«Почему у нас работают только молодые?» Впервые удивилась про себя Оксана. Были аргументы разума: что начинающим специалистам можно было платить поменьше и работали они злее, пока не были обременены семьей и болезнями увядания. Но было и одно, понятное только ее ведьмовскому сердцу: юные приносили в работу свою первую силу и жертвовали в бесконечных голодных играх, не думая, что она иссякнет. Возможно, поэтому предприятию был уготовано бесконечное процветание.
Совещание закончилось поздно, и Надя вернулась уставшая, но оживленная.
— Кофейку выпью и собираемся. У меня новости.
На собрании было объявлено, что отдел поделится на два, и будет выделено новое региональное подразделение. Все переполошились и начали наперебой заискивать перед Надей: двукратное увеличение оклада не на шутку распалило девиц. Как первоклассники перед учительницей они галдели и пресмыкались, по-собачьи предано заглядывая начальнице в глаза. Оксана мрачно всех сторонилась. Она давно выбыла изо всех этих забегов по карьерной лестнице, хотя в душе искренне считала себя самой достойной кандидатурой.
Надя взяла от своего звездного часа все, что можно. Всю неделю она была очень предупредительна с подчиненными, никого не отталкивая, и каждому одинаково давая надежду. Только наталкиваясь на мрачное лицо Оксаны, лучезарная улыбка гасла.
В пятницу в отдел спустился неизменно сосредоточенный и неразговорчивый директор и, едва поздоровавшись, приобнял миниатюрную Марину, сразу зардевшуюся от счастья. После ухода директора личико Марины стало безупречной посмертной маской: так сильно ее пронизывало осознание своего возвышения над сотрудницами.
— Давай подвезу. — Предложила после работы Надя подруге.
— Тебе не по пути. — Вяло возразила Оксана.
— Хочу поговорить. — Настаивала та.
— Чего говорить-то. Воспарила.
— Я знала, что ты обиделась. По компетенциям Марина полностью соответствует этой должности. Я не могу раздавать повышения только друзьям. — Уверено, управляя машиной начала подготовленный монолог Надя.
— Да мне все равно…
— Я же вижу, что ты волком глядишь.
— Тебе кажется. — Равнодушно парировала Оксана, только чтобы отвязаться.
— Ничего, простишь. — Самодовольно сказала Надя. Оксану резануло по сердцу это пренебрежение: подруга искренне держала ее за ребенка, некстати донимающего взрослых капризами.
Бессонница из-за пережитого унижения была беспощадна и непобедима. Глаза Оксаны стали сухими и красными от долгого контакта с тьмой за окнами, и сердце билось как загнанное. Мысли, все время ползли, как тараканы к переполненному мусорному ведру, к ее мучительной обиде. Она почитала новости в Интернете, потом даже скачала книгу, но все это не могло отвлечь даже на несколько минут. Очень сладкий и немного обжигающий аромат ликера постучался прямо в душу; сразу угомонилось мучительное сердцебиение, отдававшееся болезненными ударами в висках. Измученное усталостью тело сдалось без сопротивления. Она с наслаждением рухнула на диван и забылась в сладком оцепенении.
Через некоторое время Оксана увидела себя в спящей. Она села на кровати, глядя прямо перед собой, уставилась во тьму, и время остановилось. Изо всех уголков к ней стали стекаться ручейки темноты, обвились вокруг тела и конечностей, придавая им силу и быстроту. Ее одежда заколыхалась и ожила.
Дверь, которой раньше не было, с грохотом распахнулась и в проеме возникли знакомые очертания. Бесконечно-длинная рука протянула Оксане свою костлявую ладонь, и она неожиданно ухватилась за нее. Вместе они очень быстро понеслись по пустому небу. Они кружили молча над городом, а потом над скучной пятиэтажкой, с покосившимися антеннами, в которой Оксана не сразу узнала свой дом. Час был поздний и окна все погасли, но костлявый палец безо всяких поисков и колебаний показал на одно из окон, потом на другое.
***
В подъезде с утра стояла невероятная вонь. Пахло чем-то одновременно тухлым и горелым. Не было понятно: откуда сочилась гарь, но
