только не хотела шу-меть.
Наконец, протиснувшись между огромными валунами, она осторожно вышла к вершине холма. Напряжен-но озираясь, Зена держала руку на морде коня, чтобы он не выдал их своим ржанием. Тишина. В несколько шагов воительница выбралась из зарослей и оказалась на открытом месте. Слева от нее была маленькая роща, но молодые деревца стояли так далеко друг от друга, что спрятаться за ними было просто невозможно. Под деревьями росла трава с мохнатыми матовыми листьями; прямая узкая тропинка вела к скромному жертвеннику. Зена подо-шла к самой опушке рощицы: «Похоже, это святилище Артемиды-охотницы, покровительницы плодородия и деторождения». В этом трудно было ошибиться: на дубовых ветках покоились оленьи рога, увитые пышной гирляндой бледно-голубых цветов. Повсюду были разложены обычные в таких случаях дары: плетеная соломенная корзина свежих яблок, ветка с молодыми побегами и крошечными неспелыми оливками, колос пшеницы — все, что символизировало плодородие и могло быть принесено богине в благодарность за помощь в родах. Зену озадачили лишь две небольшие стрелы с блестящими наконечниками, но вскоре она выбросила это из головы. Они не интересовали воительницу и ничего не значили для нее.
Святилище указывало, что теперь до деревни, которую они искали, уже рукой подать. Конечно, святыня должна быть в стороне от торных дорожек, подальше от детских забав и пастушьих тропинок. Однако ни од-на уважающая себя повитуха не станет ставить жертвенник слишком далеко: ведь о нем надо хорошенько заботиться. А у деревенских женщин не так много времени, чтобы тратить его на прогулки по лесу.
Успокоившись, Зена повернула обратно. Вряд ли кто-то рискнет прятаться у святилища Артемиды. Богиня охоты, опекающая детей, редко бывает благосклонна к мужчинам. Здешние места находятся под ее зашитой, и это заставит любого вояку чувствовать себя по меньшей мере неуютно. А если вдруг кто-то попытается разорить святилище и уничтожить дары, если кто-то посмеет охотиться здесь, Артемида превратит наглеца в оленя и спустит на него своих собак. Что ж, он получит по заслугам. С улыбкой размышляя об этом, Зена продолжала рассматривать окрестности.
Просторный луг раскинулся привольно и покойно: цветы пестрели в высокой, до колена, траве, мирное стрекотанье насекомых наполняло воздух. Тонкие молодые рябинки отбрасывали легкую тень. Со стороны заката огромные оливковые деревья ограничивали луг, к восходу уступая место могучим древним лесам. Позади воительницы был овраг и снова чаща, подходившая к самому его склону.
Прямо от оврага тянулась дорога к святилищу. За-тем она вилась в густой траве и терялась среди олив: должно быть, там и стояла деревня. Другая тропа извивалась так причудливо, словно ее протоптали дикие звери. Совсем неподалеку от громадных олив Зена различила круглое сооружение из отшлифованных камней — должно быть, колодец. Довольная осмотром, она обернулась и позвала: «Все в порядке, Габриэль. Он чует воду. Выходи!»
Час спустя, утолив жажду, девушки шагали по дороге, огибавшей святилище. Габриэль остановилась поглядеть на дары. Улыбнувшись, она указала на стрелы:
— Ах, у кого-то родились близнецы! Два крепеньких сынишки!
Зена взглянула на стрелы, затем посмотрела на по-другу:
— И как же ты об этом узнала?
— Есть такой обычай… по крайней мере, в деревне моей мамы. Стрелы — дар Артемиде-охотнице. Две скре-щенные стрелы означают, что родились близнецы; ост-рые — потому, что это сынишки. Если б родились девоч-ки, наконечники были бы красные. Ну, угадай, почему оперение выкрашено так ярко?
— Потому что оба здоровы, — невозмутимо ответила Зена.
Девушки продолжали путь, пробираясь среди ста-рых олив. Очевидно, никто не собирал спелые плоды, ими угощались птицы; никто не срезал сломанные ветки. Здесь было прохладнее, и время от времени легкий ветерок трепал гриву коня и доносил с моря соленый привкус.
— И все-таки я не понимаю, зачем все это, — загово-рила Зена. — Ведь богиня прекрасно знает, кто родился, разве нет?
— Ну конечно, знает! Но ведь и каждый, кто зайдет в святилище, сможет узнать эту новость. Наш жертвенник всегда служил и соседней деревне. Так женщины узнавали последние вести. Почти никто из ровесниц моей матери не умеет писать, и ни у кого нет свободного времени на сплетни.
— Это уж точно. Не забывай, я тоже выросла в де-ревне.
— Да-да. А еще: дары — знак почтения.
Некоторое время подруги шли молча, тишину нару-шало только приглушенное бряцанье упряжи. Они спус-тились по склону, миновали пересохшее озеро, взобра-лись на холм. Под ногами была пыльная земля, ветер стал чуть сильнее, в лесу появилась поросль рябины и молодых дубов. Дорогу преградила старая олива. Ее листья поблекли, корневище вместе с комом земли вы-соко поднялось. Кто-то попытался прорубить путь в мо-гучем стволе, но потерпел неудачу. Новая тропинка вела в обход и, пройдя сквозь заросли ежевики, вновь соединялась с главной дорогой.
Габриэль оглянулась на поверченное дерево:
— Мне всегда больно смотреть, как погибают оливко-вые деревья, — печально сказала она. — Оливы такие величественные и так много значат. Я понимаю, почему боги всегда заботились о них. За этим местом нужно ухаживать получше.
— Сейчас много заброшенных мест, — напомнила Зена. — Мужчины ушли воевать, и лишь немногие вер-нулись. Все приходится делать женщинам, чтобы под-держать себя и свою семью.
— Верно, — Габриэль загрустила.
Возможно, она вспомнила паренька, который был так привязан к ней в родной деревне. Как давно это было! Не то чтобы Габриэль интересовалась им: он был слишком уж обыкновенным, хотя и славным малым. А Габриэль жаждала приключений, волнений, опаснос-тей, и она все это получила. По удивительной иронии судьбы они снова встретились, когда греки взяли Трою. Должно быть, боги от души посмеялись над этой исто-рией. За годы разлуки, горюя по своей ненаглядной, мальчишка из зеленого юнца превратился в великого воина. Именно он помог им выбраться из разрушенного города. Теперь он сопровождал Елену Троянскую. Габ-риэль была удивлена, поняв, сколько значит для нее этот человек. И как больно ей стало, когда мальчик-воин пошел собственным путем — уже без нее.
— Итака… — оказывается, Габриэль думала совсем о другом. — Это не родина того греческого морехода? Не помню имя, но троянцы звали его Обманщик.
— Царь Одиссей, — тут же отозвалась Зена. — Да, это его земли. А Обманщик и правда подходящее имя для него. Тебе понравится история о том, как он чуть было не отказался идти с греками в поход на Трою.
— А ты ее знаешь? Зена улыбнулась:
— Ты рассказала бы лучше, зато я знаю все детали. Елена была женой спартанского царя Менелая, когда Парис похитил ее и увез в Трою. Менелай, обнаружив, что Елена исчезла, призвал к себе всех, кто сватался к ней когда-то: ведь женихи клялись…
— Помогать избраннику Елены, не
