казавшейся теперь наваждением, ему бы ни за что бы не удалось.
– Я уверен, что в том доме, – капитан указал мундштуком трубки на Империал-2, – мы найдем столько еды, сколько никогда не было в… – закрыв глаза и коснувшись лба тыльной стороной ладони, Павел вспоминал название поселения, – в Оазисе! Черт бы его… В трактире того гребанного плавучего муравейника.
– Капитан, шарить по тем развалинам небезопасно, – высказался Мурат, всматриваясь во мрак, скрывший полуразваленное строение.
– Да! Небезопасно… А что тебя вдруг это начало беспокоить? С чего ты так тревожишься? Решил жить вечно?
– Нет, конечно. Просто… Семеныч, я сомневаюсь, что там будет хоть какая-то еда, а риск сгинуть в пучине под тоннами бетона реально велик…
– Ясно! – грубое лицо капитана исказила злоба, – То есть, быть раздавленным и отправиться в мир иной – не для тебя? Слышали парни? – обратился он к остальным, – Мурат видимо считает, что может выбрать более спокойный исход для себя! Может, в теплой постели, окруженный любовью и заботой в кругу семьи?
– Ну почему же? Может быть я сгину в пучине, только при других обстоятельствах. Не так глупо, – ответил помощник капитана, уставившись на пламя.
– Тогда так, Муратик, – Павел отхлебнул из бутылки, а потом продолжил, – все, что мы найдем во втором небоскребе – наше! Ты остаёшься здесь и будешь следить за костром. Но знай! Я лично прослежу, чтобы ни один из этих храбрых мужчин, – капитан повел пальцем, указывая на каждого, – не посмел поделиться с тобой найденной едой.
– Если дом рухнет, я заберу твой сейнер. Понял, Семеныч? – вопрос повис в воздухе. Капитан с недовольным видом отвернулся от помощника и молча пил бурбон.
Волны усилились и шум разбивающейся воды о железобетонные стены стал громче. Бо́льшая часть алкоголя была выпита, а скудный ужин – разделен по морскому обычаю – поровну. Остатки мебели, служившей растопкой, почти прогорели. Вся команда, кроме Мурата, крепко спала, ему было не до сна. Быть на плохом счету у капитана – равносильно мучительной смерти. Сначала Павел мог лишить его должности своего помощника, а потом и вовсе вышвырнуть на берег, вот только берега теперь никакого не было, а это значило, что несчастный случай с Муратом мог приключиться в любой момент, как это было с подобранным на дрейфующей барже стариком, имя которого помощник капитана уже не помнил. Зато в его память навсегда въелось имя лопоухой дворняги, которая была поднята на борт вместе с дедом.
Собаку старик называл Ца – сокращенно от Царицы. Мурат сразу догадался, зачем капитан взял их на борт к шестерым оголодавшим морякам. В этот же день Павел приказал приготовить из собаки похлебку. Старик воспротивился, взял собаку в охапку и со слезами на глазах прижал преданное создание к себе. «Не посмеешь!» – крикнул дед, доставая нож, спрятанный в сапог. Прижимая Ца к груди и выставив нож перед собой, он пятился назад к распахнутой двери на палубу, в проеме которой показался моторист. Молодому широкоплечему матросу было достаточно один раз ударить старика, чтобы обездвижить мятежника. Собака испуганно отскочила в сторону и с поджатым хвостом подбежала к Мурату. «Вот… На», – капитан толкнул нож ногой и тот скользнул по стальному полу кают-компании: «Обед на тебе», – сказал Павел своему помощнику.
Мурат до сих пор не понимал, как ему удалось выполнил приказ. Возможно, помощник обезумел от голода, а возможно, он просто боялся капитана больше смерти. Боялся так сильно, что смог вонзить клинок в глотку, брыкавшегося от страха и боли, невинного животного, совершить поступок, о котором жалеет и по сей день. Теперь Ца не оставляет Мурата и напоминает о себе, приходя во снах.
Когда утренняя серость полностью вытеснила тьму, Мурат, встревоженный чем-то, вскочил на ноги. Остальные, накрывшись с головой пледами, беззаботно спали. Огонь погас, а сквозняк раздувал тлеющие угли. Помощнику капитана показалось, что за ним наблюдают. Он ощутил себя жертвой, чувство тревоги заставило обернуться. Мурат застыл, уставившись на нечто.
Огромная фигура замерла в нескольких метрах от треснутого остекления пентхауса. Ее, скрываемую в утренней дымке, не удавалось рассмотреть как следует. Внимание моряка приковали глаза создания, которые сверлили помощника капитана. Какое-то время нечто неподвижно стояло и смотрело на человека, а потом, грациозной поступью неспешно направилось в сторону завалившегося небоскреба вдоль стекол и скрылось за стеной. Какое-то время, будто парализованный чарами, он стоял, не шелохнувшись, а потом отскочил в сторону двери в коридор, перебудив команду.
По команде капитана все как один покинули уютные теплые коконы. Как бы хорошо ни было под пледом – слово капитана было законом. Только Мурат, закутавшись в плед, смотрел на уходящих соратников.
– Значит, остаёшься? – прежде чем покинуть апартаменты, напоследок спросил капитан. Он не поверил своему помощнику, твердившему все утро о некоем существе – клыкастом звере, пришедшем на рассвете. Мурат вспомнил, как Павел что было сил двинул его в лицо, а потом, когда подчиненный, кряхтя от боли, попытался подняться, ударил его ногой, отчего ребра болели до сих пор. «Не смей разгонять панику! Слышишь? Мразь…», – добавил тогда Павел, замахиваясь еще раз, но так и не ударил на вид обезумевшего помощника.
– Остаюсь… – произнес Мурат, уставившись на небоскреб, напоминающий Пизанскую башню.
– Потом не говори, что я тебя не предупреждал, засранец, – бросил Павел через плечо и вышел из помещения.
Внутри заваленного набок задания царил беспорядок. Моряки будто бы очутились в Зазеркалье Льюиса Кэрролла – таким чудным казалось убранство Империала-2. Продвигаться пришлось по наполовину заваленным, частично обрушенным и местами затопленным помещениям. Дождевая вода стекала по стенам, капала из прорех в потолке, создавая глубокие преграды, полные торчащих металлических швеллеров, осколков стекла и камней. Комнаты, коридоры и просторные залы в этом доме были под наклоном и преодолеть их оказалось непросто.
Посреди одного из коридоров, ведущих на лестничную площадку, зияла дыра. В ее рваных краях можно было видеть надлом конструкции и уцелевшие этажи небоскреба, тянущегося в небо из бушующей вспененной стихии.
– Нам туда, господа… – капитан громко собрал слюну и плюнул в отверстие. До дна было не меньше шести метров, – Давайте-ка на лестницу и вниз на два этажа, – капитан ударил по плечу Мишу и указал в дальний край коридора, где из шахты лифта торчал толстый провод. – Ползи вон туда, сынок. Видишь? – говорил Павел, убирая в карман куртки свое сокровище – бриаровую трубку, – Возьми тот кабель и брось его нам…
– Ладно, сделаю. Сейчас… – юноша без промедления направился к цели
