начинал сердито хлопать крылышками и кричать, как его вожак: «И-а, и-а!» Но бочка от этого, разумеется, не наполнялась.
Вот тут матросы и стали приучать его дёргать привязанную к колокольчику верёвочку. Если колокольчик звенел, бочку водой и льдом наполняли, если не звенел — оставляли пингвина без душа. Как он ни сердился — холодного дождя не было.
В конце концов пингвин понял: нужно подёргать верёвочку. И скоро он так наловчился, что не давал нам покоя. Вдруг среди ночи, если только светлолуние, поднимает такой трезвон, что разбудит весь экипаж. Не перестанет звонить, пока не забьёт душ.
Неугомонного звонаря назвали Дружком. Все его полюбили. Бывало, трезвонит Дружок, а моряки вокруг хохочут:
— Ну артист, вот артист! Прямо как в цирке!
Я говорил им, что специалисты считают так: цирковой дрессировке поддаются только пингвины Гумбольдта. Все же остальные пингвиньи породы для этого не пригодны — сообразительности не хватает.
— Ну да, не хватает! — с обидой отвечали моряки. — Поищи другого такого умницу, как наш Дружок!
И, не спросив моего согласия, послали радиограмму знаменитому дрессировщику Владимиру Григорьевичу Дурову, чтобы он встречал нас в Одессе. Везём, мол, антарктического артиста.
Дуров в Одессу приехал, посмотрел на Дружка и на остальных пингвинов и сказал решительно:
— Беру всех!
— То есть как берёте? — запротестовал я. — Это мои пингвины. Меня ждут с ними в Ленинграде.
— Не волнуйтесь, — сказал Владимир Григорьевич, — с Ленинградским зоопарком мы поладим. Вы привезёте им из следующего рейса других.
И вот, спустя несколько месяцев, когда мы снова плавали по морям студёной Антарктики, на имя нашего капитана пришла радиограмма:
«Сердечно благодарю за прекрасных золотоволосиков. Вчера дали первое представление в цирке. Работали превосходно. Дружок выше всех похвал, талантище! Владимир Дуров».
Так в советском цирке впервые появились необычные артисты — золотоволосые пингвины из Антарктики. На арене они под музыку танцевали вальс, по команде дрессировщика прыгали с вышки в бассейн, играли в мяч, а Дружок к тому же не забыл свою корабельную выучку — в конце представления звонил в колокольчик, требуя в награду за труды холодный душ. Эту награду он получал обязательно.
