когда разум не угнетён, я ищу пару, сильную, разумную. Мы сливаемся с нею во едино и творим новую жизнь.
— Это дикость. Словно животные, как так можно?
— Не знаю, мы так устроены, мы сливаемся в одну сущность, после чего веками можем так жить, как одно существо, и лишь потом разделиться на троих. После чего никогда более не будем вместе.
— А кто же тогда воспитывает ваших детей?
— А зачем их воспитывать?
— Ну как же, ребёнок нуждается в уходе, в обучении, в любви.
— Тогда воспитывают все. Все вокруг воспитывают всех детей, передавая им свои знания. А любовь… Я чувствую, что это что-то важное, но я не улавливаю суть этого слова.
— Ты не знаешь, что такое любовь?
— Нет.
— Это грустно. Мне не хотелось бы жить в вашем мире.
— Я бы тоже не хотел… — грустно ответил тот.
— Тебе не нравится твои мир?
— Мне не нравится, во что он превратился.
— Мне так не уютно. Почему я себя не вижу? Это так странно…
В этот же момент руки её проявились, и она покрутила ладонями. Она стояла обнажённая в этой светлой пустоте, не имеющей ни, начала, ни конца. Невольно, сразу же, одна рука её легла на грудь, ладонь же второй руки упала между ног. Её мысли требовали появления хоть какой-либо одежды, но всё тщетно.
— Как ты делаешь это? — с явным интересом спросил голос.
— Я не знаю. Ты видишь меня?
— Да.
— Не смотри пожалуйста, мне стыдно.
— Я не могу, ты всё что здесь есть, и моё внимание приковано к тебе.
— Тьма. — произнесла Василина и свет исчез. — Расскажи о себе, о вашем мире. Я хочу знать, кто ты.
— Наш мир… Его тяжело описать. И подобрать слова будет сложно, если не невозможно.
— Попробуй. — настояла она.
— Первое что тебе нужно понять, мы не имеем тела, такого как у вас, как у животных или птиц. Мы как облака тепла или света, живущие в мире, где нет ни гор, ни лесов, ни морей. Теперь у нас четвёртая… эпоха, да, наверное, это самое подходящее слово. Что было в первую эпоху никто не помнит, во время второй не прекращались ссоры, убийства, а ненависть была единственной достойной внимания эмоцией. Сколько длилась вторая эпоха никто не знает, некогда было следить за временем, наверное. Потом пришёл век, когда наши отцы пришли к просвещению, когда было решено жить в гармонии, работать на благо угасающего мира и попытаться выжить. Так началась эпоха третья, которая длилась, к слову, семь тысяч триста девяносто два века. Теперь на смену созиданию пришёл другой порядок, порядок превосходства одних над другими.
— Вы снова враждуете между собой?
— Да. Но всё не так просто. Давно, ещё в середине третьей эпохи, стали появляется иные дети. Сначала, они, казалось, не отличались от остальных, но потом происходили странные изменения. Одни становились всё сильнее, устремлённее и злее, если хочешь, их стали звать старшими. Вторые слабели, чем больше они растрачивали свои силы, тем немощнее становились. С веками мы стали отличаться и внешне. Отцы могли усмирять нрав старших, но, когда последний из них развеялся, пришла новая эпоха, эпоха очищения.
— И что теперь?
— Теперь мы изгнаны, отправлены на вечные работы, удерживание купола, уход за ветрами, сохранение земли. Раньше этим занимались все поровну, теперь… Мы пытались сопротивляться, но всё бессмысленно, после первой же схватки, тебя словно укутывает пелена, которая отравляет тебя, превращая в немощное создание. Я изъясняюсь, может, не понятно, но только так я могу описать нашу жизнь.
***
Проснулась она очень рано, причиной тому был незнакомый голос, звучавший с улицы. Выйдя во двор, девушка увидела отца, рядом с ним стоял высокий, лет тридцати, златовласый воин в блестящих, громоздких доспехах. Возле колодца стояли ещё несколько воинов, которые доставали воду и поили коней.
— Будьте осторожны, они опасны. — прозвучал приятный голос воина. Когда он повернул голову и увидел Василину, то расплылся в широкой белозубой улыбке. — Красавица, не видела ли в округе чужаков?
— Нет, — тихо ответила она и взгляды их переплелись. — я бы точно запомнила.
— Мы остановимся у мельника, если увидите или услышите о ком, сообщите немедля. Они задолжали свои головы нашему палачу. — златовласый мягко кивнул девушке, потом более коротко и сдержано хозяину и направился к товарищам.
— Отец, — взяв его за руку произнесла Василина. — всё хорошо?
— Не знаю, беглецов ищут, говорят укрылись где-то неподалёку. Чушь как по мне, где у нас тут укроешься. Леса нужно прочёсывать, там они, я ему так и сказал. Ладно, помоги матери и собирайся, мне нужно наведать кузнеца, совсем косы износились, а ты с ней отправляйся на мельницу, возьмите пару мешков муки.
— Хорошо пап. — согласилась она, провожая взглядом незнакомца. — Ты, когда в город?
— Завтра, завтра моя дорогая. Ты чего-то хотела?
— Говорят там один торговец продаёт луковицы огненных цветов. Посмотри пожалуйста.
— Хорошо моя девочка, посмотрю.
— Если будет дорого, не бери. — указывая пальцем, наставляла она.
— Хорошо, — обнял он её и покачал со стороны в сторону.
***
Телега остановилась у самого входа, и мать, невысокая, совсем миниатюрная женщина вошла в мельницу. Василина рассматривала огромные, медленно вращающиеся лопасти и прищурив глаза заставила их немного ускориться. Такой исход её повеселил, она хотела было ещё немного потренировать свои силы, но, развлечение её прервал глухой звук упавшего в телегу мешка, заставившего колесницу качнуться.
— Какой прекрасный день, дважды встретить такую красавицу, это огромная удача. — произнёс тот же воин что приходил к ним утром. Теперь он был лишь в коричневых штанах, зашнурованных серой верёвкой, и девушка с интересом осмотрела его мускулистый, голый торс.
— Что ж, сходи в храм, поблагодари богов, говорят Судьба сопутствует удаче.
— Храм. День то какой, — перевёл он тему. — я с вашим мельником, отдохнуть не могу. Двое суток в пути, а теперь вместо отдыха, — он откашлялся и попытался изобразить старческий голос. — сынок, помоги немощному, там всего-то пару мешочков.
— Трудно тебе что ли?
— Нет, не трудно, просто это шестой раз за пол дня, знал бы, поспал бы в поле.
— Ну в следующий раз, когда будет приставать, напомни ему что он на праздник земли, этой весной, осла через реку переносил, на спор.
— Да ну?
— Угу, вот такой немощный наш старик.
Воин подошёл ближе и положил ладонь ей на руку, девушка тут же отдёрнулась, и кокетливый взгляд её сменился испугом.
— Не бойся, — прошептал он. — я не обижу. Как зовут тебя?
— Василина. — неуверенно ответила она.
— А я Клевер, как трава.
— Легко запомнить.
— Может… — замялся он и не
