на углу – прелестное кафе, где в плетеном кресле восседал пожилой господин с красным шарфом вокруг шеи и в чудном черном баскском берете, неторопливо почитывая газету и попивая из небольшой чашечки кофе, чуть дальше – ювелирный магазинчик, из которого выходила пожилая, облаченная, несмотря на теплую сентябрьскую погоду, в шубу из сказочного черно-белого зверя пожилая мадам, державшая в одной руке (сплошь в золотых браслетах) поводок, к которому была прикреплена крошечная, противная и наверняка злобная собачонка, а в другой (сплошь в драгоценных перстнях) – диковинный длиннющий мундштук с курившейся сизо-бирюзовым дымом сигаретой. Даму, наверняка важную и богатую клиентку, провожал тощий, затянутый в мышиного колера униформу сотрудник, державший в руках ворох пакетов.
А над ними, где-то совсем недалеко, – импозантная громада древней церкви.
Все как в изготовленном крутым агентством рекламном ролике про идеальный, вероятно, никогда в реальности не существовавший Париж.
Внезапно мизансцена изменилась, и откуда-то сбоку на улицу вывернули не меньше двух десятков шумных, аляповато одетых туристов, конечно же китайских, которые едва ли не наперегонки бросились занимать свободные кресла в кафе.
Вздохнув, Лиза повернулась к Степе и произнесла:
– Значит, в Лувр не пойдем? И «Мону Лизу» не увидим?
– Ну конечно же, пойдем! И увидим твою тезку, Лизок! Только не сегодня – сегодня же вторник, а Лувр по вторникам закрыт. Но точно – завтра!
Лиза, повеселев, взъерошила непослушные темные кудри Степы:
– Ну, раз так, то самое время продолжить заниматься в Париже кое-чем гораздо более приятным.
Благо, что гигантский диван был под боком.
* * *
– …Так ты не сказал, во сколько в итоге нам обошлась аренда! – произнесла Лиза, поднимаясь на четвертый этаж по изящной, словно кружевной лестнице их парижского жилища на рю Франсуа Мирон, в квартале Сен-Жерве, неподалеку от станции метро «Сен-Поль».
Этот вторник в середине сентября, начавшийся в Москве, завершался, точнее, с учетом того, что уже давно перевалило за полночь, уже завершился в Париже.
– И не скажу! – произнес, зевая, Степа. – Потому что это мой тебе подарок, Лизок! Вообще-то в свадебное путешествие в Париж отправляются после свадьбы, но у нас, как ты сама знаешь, все шиворот-навыворот, поэтому мы сделаем это до!
Поднявшись на нужный этаж, они подошли к высоченной черной лакированной двери. Степа, продолжая зевать, попробовал нащупать ключи в заднем кармане джинсов.
– Потерял! – охнул он вдруг, а Лиза, беспечно махнув рукой, ответила:
– День был такой чудесный, что его ничего не испортит. Значит, переночуем в парижском подъезде. Ну, или к соседям на ночь напросимся…
Девушка хихикнула.
Шампанское, которого она, вероятно, все же перебрала во время их дивной прогулки по «городу любви», давало о себе знать.
Подойдя к соседней двери, Лиза положила палец на кнопку звонка и, сдвинув брови, произнесла:
– Ну что, проситься на ночлег или ты свяжешься с владельцем квартиры? У тебя ведь номер имеется. Кстати, во сколько она обошлась, ты сказал?
Степан ничего такого не сказал, потому что упорно держал глухую оборону, явно не желая выдавать сведения о том, сколько же он заплатил за шесть дней и пять ночей в этой шикарной старинной парижской квартире с двумя ванными комнатами с мозаичным полом, роялем в гостиной и кроватью с балдахином с наполеоновскими вензелями.
Ну, и прочими, быть может, несуразными и нелепыми, явно излишними, но такими приятными буржуазными мелочами.
– Вспомнил! Ты же сама у меня их забрала и положила к себе в сумочку… – воскликнул Степа, и Лиза поняла, что он прав.
В этот момент раздался пронзительный звонок, и девушка поняла, что по неосторожности все-таки нажала на кнопку звонка чужой квартиры.
Лиза и Степа переглянулись, а потом наперегонки бросились к своей двери.
– Ну давай же! – торопил молодой человек девушку, искавшую ключи от парижской квартиры в своей крохотной сумочке, висевшей у нее на плече. – А то сейчас дверь откроется и…
Лиза, отыскав наконец ключи, извлекла их, однако так неловко, что они с грохотом упали на каменный пол.
– Сейчас же почти три утра! Ну, или ночи. Думаешь, кто-то откроет?
Степа, прижав ее к себе, вдруг произнес:
– Видишь полоску света? Это кто-то зажег в коридоре свет!
Сердце у Лизы вдруг забилось быстро-быстро. Ну подумаешь, ненароком совершила глупую выходку, явно не достойную двадцатитрехлетнего системного аналитика в одном из частных банков. С кем не бывает!
В особенности если в первый раз очутилась в Париже со своим будущим мужем.
Извинится, если кто-то откроет дверь. Не так это и ужасно…
В этот момент за дверью соседской двери вдруг что-то глухо стукнуло – как будто на паркетный пол свалилось что-то металлическое и массивное.
А потом полоса света под дверью исчезла.
Лизе вдруг стало страшно.
Степан, быстро подняв ключ, ловко воткнул его в замочную скважину, отомкнул дверь и, увлекая Лизу за собой, прошептал:
– Не нравится мне все это…
И, прикрыв дверь, повернул ключ в замке два раза.
Лиза, прижимаясь к Степе, ощущала его учащенное дыхание и, зная, что ее будущий муж – большой поклонник фильмов ужасов, еле слышно проронила:
– А что, если там обитает… не человек?
Степа, который прильнул к дверному глазку, ответил:
– Все может быть! Опять свет зажегся!
И до них снова донесся звук тяжелого, хоть и приглушенного на этот раз двумя дверьми удара.
Лиза, прильнув к Степану, прошептала:
– Может, человеку нужна помощь? Может, он на стойку с зонтиками налетел и перевернул ее, а виновата в этом я? Может, там человек с ограниченными физическими способностями живет, а мы над ним издеваемся, как уличные хулиганы…
– А может, вовсе и не человек, – произнес Степан уже не шепотом, а вполне обычным голосом, но от этого внушавшим трепет в гораздо большей степени. – Читал я рассказ у кого-то из малоизвестных «ужастов» о том, как молодая семья въехала в такую вот квартиру, а напротив них обитал странный, никогда не выходивший из своего логова сосед. А когда он однажды в полнолуние все же покинул свое убежище, выяснилось, что он…
Степан смолк, а потом снова шепотом произнес:
– Дверь на несколько сантиметров приоткрылась! И свет снова погас…
Лиза, цепко державшаяся за его локоть, вдруг ощутила, как молодой человек начал дрожать.
Или ей это показалось?
Да, наверняка показалось: Степа же никогда и никого не боялся!
И ничего тоже?
Потому что, могло статься, тот, кто обитал за дверью это парижской квартиры, позвонить в которую ее в самый глухой час ночи словно черт дернул, был не из категории некто. А из категории нечто.
Вот именно: черт дернул.
– Дай посмотреть! – заявила девушка, вдруг понимая, насколько нелепо, более того,
