ним на досуге. Тот факт, что Маркуса похоронили, казался грязным.
Мне не потребовалось много времени, чтобы выкопать его, используя голые руки и когти, чтобы вырвать рыхлую землю. Гроб представлял собой простой деревянный ящик, совершенно без украшений. В тот момент, когда я поднял крышку, в нос мне ударила вонь формальдегида. Маркус был похоронен в дешевом костюме, его молодое лицо было восковым от количества нанесенного на него грима.
— Пора вставать.
Я взвалил его на плечо и выполз из могилы, бросив рядом с кучей земли, которую только что выкопал.
— Просто дай мне минутку, приятель. Нельзя допустить, чтобы твоя мать узнала, что могила ее сына осквернена.
Я быстро засыпал могилу обратно, затем, перекинув труп через плечо и начал пробираться к Уайт Пайн. Тропинка до шахты, которая пролегала внутри леса, была достаточно короткой, чтобы быстро пробежать, но тяжелой с Маркусом, плюхающимся у меня на спине. И все же бежать сквозь деревья с трупом было предпочтительнее моей бетонной тюрьмы.
Колдовской час приближался, когда я добрался до Уайт Пайн. Начался мелкий дождь, и от Маркуса с каждой секундой воняло все хуже. Но помимо его вони и аромата мокрой земли, я почувствовал запах дыма. Костер где-то в лесу.
В глубине деревьев, немного выше по склону холма, я обнаружил Кента и его веселую компанию, ожидавших меня у костра.
Все они надели свои белые мантии и маски оленей. Их было по меньшей мере две дюжины, рассеянных среди деревьев, тихо переговаривающихся под черными зонтиками. Неудивительно, что в этом маленьком городке было кучу историй про всяких Йети. Из-за маленькой секты Кента, которая именовала себя Либири, почти у всего населения Абелаума была какая-то фантастическая история о том, что он видел монстра в лесу.
Они не совсем ошибались. Они видели монстров, но человеческой разновидности.
Единственной, кто пришла не в форме, была Эверли, незаконнорожденная дочь Кента Хэдли. Эверли была на несколько месяцев старше своих сводных братьев и сестер, Виктории и Джереми, светловолосой, как ива, и одетой в свой обычный черный наряд. Неопытная ведьма выглядела совершенно ошеломленной среди них, и когда ее голубые глаза посмотрели на меня и труп, который я принес, она сморщилась так, как будто ее сейчас стошнит.
— Братья, сестры, жертва здесь, — произнес Кент странно театральным голосом, когда он стоял перед своей группой фанатиков. Что-то между пастором огня и серы с Юга, и воспитателем детского сада, у которого во дворе зарыты тела. Этот голос действовал мне на нервы, как и то, как он щелкнул пальцами и указал на землю у ног Эверли.
— Вот там. Опусти его.
Я позволил Маркусу бесцеремонно плюхнуться к ногам юной ведьмы, и на её лице промелькнула гримаса боли. Знала ли она его? Может быть, сокурсник по университету? Или её сердце внезапно смягчилось, когда все проповеди её отца о красоте смерти стали очень уродливой реальностью?
— Сними с него одежду, — сказал Кент, и я быстро раздел труп, порвав дешевый костюм, как бумагу. Когда его грудь была обнажена, я обнаружил раны, которые не смог бы скрыть никакой похоронный грим: многочисленные колотые раны были по всей груди, и среди них были нацарапаны линии и руны жертвоприношения.
Хреново. Очень хреново. Незапланированно, если мне нужно было догадаться. Даже спонтанно.
Я приподнял бровь, глядя на Кента, безмолвный вопрос, на который, я знал, он не ответит. Он коротко кивнул, и молодая ведьма, выглядевшая болезненно бледной, опустилась на колени и начала изучать отметины на груди Маркуса.
— Они сработают, — сказала она наконец. Она поспешно поднялась на ноги и отвела глаза от тела. — Метки грубые, но эффективные.
Ее глаза блеснули среди толпы в краткий момент беспокойства. Она подумала, что сказала что-то оскорбительное, а это может повлечь за собой последствия.
— Очень хорошо, — тихо сказал Кент. Затем, громче, снова вся театральность:
— Долго мы ждали этого дня, дети мои. Долго Глубинный ждал этого, ждал с полным терпением и милосердием. Сегодня первый из трех погрузится в Его глубины. Да последуют еще двое.
— Да последуют еще двое, — пробормотали в толпе, за исключением Эверли, чьи губы были сжаты в тонкую жесткую линию на ее красивом лице.
— Слуга, отнеси жертву в шахту, — сказал Кент. Слуга. Чёрт возьми. Я хотел заткнуть ему рот его собственным языком.
— Джереми будет сопровождать тебя. Эту жертву должен принести он.
Вперед шагнула фигура, от которой разило спреем для тела. Джереми, конечно. Это грязное, незапланированное, абсолютно неудачное жертвоприношение произошло благодаря дорогому сыну Кента. Я закатил глаза, но поднял обнаженного Маркуса с земли и, не сказав ни слова Джереми, зашагал прочь, к деревьям, подальше от света костра.
Джереми пытался идти впереди меня, но я держал свой темп достаточно быстро, чтобы он не смог. У мальчика было еще меньше терпения, чем у его отца.
— Притормози, черт возьми, Леон, — сказал он. — Или, клянусь, в следующий раз я попрошу папу оторвать тебе яйца.
— Пылкий нрав.
Я покачал головой, но замедлил шаг. Я позволю этому засранцу вести за собой, позволю ему насладиться своей маленькой поездкой во власть. Пристальный взгляд на его затылок, по крайней мере, позволил мне пофантазировать о том, как я его вскрою.
— Так, значит, это твоих рук дело, да? Возникли с ним небольшие проблемы?
— Ублюдок пытался сбежать, — сказал он, затем мрачно рассмеялся. — Он не ушел далеко. Визжал, как свинья. Мне кажется, я понимаю, почему тебе так нравится убивать, Леон. Это гребаный кайф.
Я стискиваю зубы.
— Не думаю, что ты понимаешь смерть от одного грязного убийства. Просто подожди, пока твой Бог не проснется. Он научит тебя кое-чему о смерти.
Я уверен, он бы с удовольствием огрызнулся на меня в ответ, но мы уже пришли. Там, в тени деревьев, виднелся вход в шахты.
— Уайт Пайн.
Заколоченный почти столетие назад, витражный деревянный каркас входа был покрыт многочисленными рунами: некоторые были вырезаны, некоторые раскрашены, некоторые заклеймены клеймом. С дерева на оборванной цепочке свисала металлическая табличка с надписью «ОСТОРОЖНО: ОТКРЫТАЯ ШАХТА. НЕ ВХОДИТЬ». Земля была покрыта мхом, и вокруг отверстия шахты густыми гроздьями росли многочисленные грибы с белыми шляпками.
Сама земля вибрировала. Деревья были беспокойны. Странный запах, похожий на запах глубокой воды и гниющих водорослей, пропитал воздух. Где-то глубоко в этих затопленных туннелях под нашими ногами пробуждался древний Бог.
Меня нелегко было напугать, но я все равно почувствовал озноб.
— Ну, держи.
Я толкнул Маркуса в объятия Джереми, который с визгом отскочил назад и позволил бедному Маркусу шлепнуться в грязь.
— Что, черт возьми, с
