девушка.
Но меня учили смотреть глубже.
Ее темные глаза пристально смотрят на тебя, и я замечаю в них игривость. В сочетании с тем, как губы изгибаются в ухмылке, это почти, как если бы она подбивала вас на что-то. В ней есть какая — то перчинка, проблема висит прямо на поверхности. И чем дольше смотрю на фотографию девушки, тем больше хочется узнать поближе.
Эванджелина Монтальбано.
Красивое имя. Девятнадцать лет. Родилась и выросла на Манхэттене, уроженка Нью-Йорка, как и я. Просматриваю остальную информацию в ее досье и затем издаю стон. Она участвует во множестве благотворительных организаций, а свободное время проводит за покупками и на вечеринках со своими элитными друзьями.
Осушаю бутылку виски, позволяя обжечь горло. Богатые сучки вроде Эванджелины все одинаковы. Используют благотворительность, чтобы скрыть тот факт, что они заносчивы и эгоцентричны. Полагаю, я не могу их винить. Им уже все было передано и так. Эта принцесса с Парк-авеню не знала, что такое выполнять тяжелую работу, если бы она со своей идеальной попкой от занятия пилатесом, попала в безвыходную ситуацию. Ее самой большой проблемой в жизни, вероятно, была заусеница.
Но эта работа не для нее.
Отец Эванджелины владеет многомиллионной корпорацией. Энтони Монтальбано — один из самых богатых людей в городе. Он также был лучшим другом моего папы.
По словам родителя, Энтони неожиданно вывел свои деньги из бизнеса, который они начали после колледжа, и сбежал с папиной девушкой. Это было целую жизнь назад, но вам лучше поверить, что мой отец помнил это до сих пор. Он затаил обиду, как питбуль в матче по перетягиванию каната.
Все, о чем говорит папа, — это о том, как его предали, что это он должен был управлять компанией стоимостью в миллион долларов, а не сборщики счетов и мертвая жена.
Для него это не просто работа. Это уже личное.
Это месть.
Инструкции в папином плане ясны: изображать телохранителя Эванджелины. Следить за ней днем и ночью и тем самым проникнуть в ее дом. Собрать любую информацию об Энтони Монтальбано и его окружении. Добыть все дерьмо, найти скелеты в шкафу. Все, что мой отец может использовать для шантажа.
Звучит достаточно просто. Но у меня остается один вопрос, когда набираю номер своего отца и прижимаю телефон к уху.
— Грэм, — отвечает он. — Я так понимаю, ты просмотрел досье девушки.
— Как мы убедим Энтони нанять меня в качестве ее телохранителя?
Мой отец хихикает, и по мне пробегает холодок.
— О, мы будем очень убедительны…
* * *
Я НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, ЧТО ДЕЛАЮ ЭТО.
Вздыхаю, натягивая шерстяную лыжную маску на лицо. Это что-то новенькое для меня.
— Готов? — спрашивает Томми.
— Как будто есть выбор.
Рука Томми в перчатке похлопывает меня по плечу.
— Не волнуйся, Джи-мэн. Мы с Клеммонсом сделаем всю работу. Ты просто как поддержка в этой поездке.
— Почему, кстати? Почему мой отец хочет, чтобы я был здесь?
Он пожимает плечами и натягивает маску на место. — Мне платят недостаточно, чтобы задавать вопросы.
И Томми недостаточно умен, чтобы задать правильные вопросы.
Папа платит этим парням за то, чтобы они выполняли его грязную работу как лакеи.
Сплошные мускулы и никаких мозгов.
Клеммонс свирепо смотрит на меня в зеркало заднего вида.
— Только не болтай. Девчонка не должна знать твой голос. Босс оторвет нам задницы, если мы все испортим.
Я прекрасно это понимаю.
— Давай просто покончим с этим.
Словно по сигналу, стеклянная дверь распахивается, и из бара выходит Эванджелина Монтальбано. Внимательно наблюдаю, как она достает связку ключей из заднего кармана и с важным видом направляется к красно-черному мотоциклу «Кавасаки», припаркованному перед нашим фургоном.
Да, мы находимся в затемненном фургоне для педофилов в лыжных масках.
Но не в этом дело.
Эванджелина натягивает шлем на свои волосы с темно-рыжими прядями, которых я не видел на фотографии. Укороченный черный топ на бретелях плотно облегает ее грудь, открывая крошечный животик и сверкающее кольцо в пупке. Что больше всего удивляет, так это татуировка на левой руке: лицо женщины-воина, отмеченное боевой раскраской под глазами, внутри головы льва. Девушка перекидывает ногу через мотоцикл, рваные джинсы заправлены в черные армейские ботинки, и наклоняется, чтобы взяться за руль, открывая нам великолепный вид на ее пухлую, круглую задницу.
— Вау, — говорю на выдохе.
Вот что я уловил на ее снимке.
Томми хихикает с пассажирского сиденья.
— Чертовски горячо, да?
Горячо — не то слово. Слишком обобщенно.
Эванджелина сногсшибательна. Великолепна.
Она — гравитационная сила, притягивающая меня к себе. И совсем не похожа на принцессу с Парк-авеню.
Больше похожа на Барби-байкершу.
— Поехали, парни.
Клеммонс поворачивает ключ в замке зажигания и ждет несколько секунд, прежде чем поехать за мотоциклом Эванджелины. Машина встает позади нее на пару минут, следя за каждым поворотом. Она то въезжает в поток машин, то выезжает из него, меняя полосу движения без сигнала, из-за чего нам трудно за ней угнаться.
Затем девушка резко сворачивает в переулок.
— Куда она едет? — спрашиваю я, наклоняясь вперед.
— Черт возьми, если бы мы только знали, — говорит Томми.
Клеммонс пожимает плечами.
— Давайте посмотрим, куда держит путь эта принцесса.
Мы приезжаем на строительную площадку и упираемся в тупик, перегороженный оранжевыми конусами. Эванджелина резко останавливается, поднимает свой байк, снимает шлем и топает к бамперу нашего фургона.
— Я знаю, что вы следите за мной! — кричит она.
Дерьмо.
Клеммонс и Томми распахивают двери, и глаза Эванджелины расширяются от осознания: двое мужчин в лыжных масках приближаются к ней по пустынному переулку.
Томми добирается до нее первым и, схватив за бицепс, тащит к фургону. К моему удивлению, Эванджелина отдергивает руку назад и пинает громилу в коленную чашечку. Клеммонс подбегает к ней сзади и обхватывает руками за талию, поднимая с тротуара. Томми бросается вперед, чтобы схватить за лодыжки, но девчонка бьет его ногой в лицо. Затем она снова ударяет головой в нос Клеммонса.
Это нехорошо.
Томми сплевывает кровь через плечо и замахивается кулаком.
— Нет! — кричу я, когда он целится на Эванджелину. Она поддается вперед и падает, потеряв сознание.
Черт.
Томми и Клеммонс шаркают к задней части фургона, давая мне сигнал открыть двери. Когда я это делаю, они бросают безжизненное тело Эванджелины рядом со мной.
Клеммонс связывает ее лодыжки, а затем на запястья.
— Может быть, я сам покатаю эту хорошенькую маленькую Пауэр Рейнджер, когда она проснется.
Рука Томми скользит вверх по ее ноге.
Я выворачиваю его руку назад, прежде чем он успевает продолжить.
— Прикоснись к ней
