жалкие слова, что я готова была рассмеяться. Так весело и задорно, прям в его наглое лицо. Вот только этот мужлан не собирался останавливаться: видя, как его слова не производят должного эффект, он подошёл ещё ближе и рука уже было потянулась к моей груди, но я успела отскочить, опрокинув один из драгоценных горшочков, что упал на каменный пол и разбился. Ну вот! Две неповинные чашки и горшочек пострадали.
Все из-за этих мужиков!
Из ларчика я выхватила тонкий, как игла, голданский (название страны) кинжал и выставила перед собой:
— Прочь! Или я тебя подколю, как борова!
Лео отшатнулся, недоуменно выпучив глаза
— За что?
Это он ещё спрашивает?
Его испуганный взгляд беспокойно метался от блестящего лезвия до моего, полного ярости лица.
— Сгинь, ирод!
— Но ты моя невеста..
— Перед богиней мы теперь никто. Я не стану выходить за тебя!
Лео ушел, конечно же, не забыв зал всей силой захлопнуть и без того еле держащуюся дверь.
Во мне кипел гнев. Я кинула кинжал в стену. Он с тихим звуком воткнулся в голубые обои.
Я хочу, чтобы во мне продолжал кипеть гнев! Надо, чтобы я долго вспоминала вероломство мужчин. Хорошо запомни это, несчастная! Верить тому, что нашёптывает мужчина — все равно что верить капризному ветерку. Лучший из них — гнусное чудовище, а мы — его несчастные жертвы.
Глава 2
Последующую неделю я сидела будто на иглах. Леонида мне удалось выгнать. Дом опустел.
Я готова была рвать себе волосы, только чтобы не ощущать это угнетающие одиночество. Будто весь мир против меня.
Кот не соврал: через неделю ко мне правда заявились стражники и потребовали во дворец.
— Беллу на казнь позвали, — Смеялись девушки из нашей деревни, проходя мимо.
— Или в подстилки какому-нибудь стражнику.
Улицу пронзило хохотом. Смешно-смешно! Подавила в себе желание обернуться и сказать пару ласковых. Из этой навозной кучи точно сухой не выйду.
— Беллу даже никчёмный муж променял. Стражникам в подстилку — самое оно!
Терпи, Изабелла, терпи. Знали бы они, зачем… точнее за кем именно меня позвали во дворец.
— Ведьма, ну скажи, для чего зовут то?
Ещё чего! Горделиво подняла перед ними голову и с царской осанкой пошла прочь, слыша вслед: «Ведьма! Ведьма!». Пусть я ведьма, а они стервы! Чтоб гром их побрал.
Домой идти не хотелось. В моих руках взять и убежать в лес. Скажем, на месяца два, пока отбор не начнёт кипеть и всем будет не до меня. Но этот отбор может помочь мне укрепить силу: ночами буду пробираться в королевскую библиотеку, а в свободное время тренироваться. Вокруг дворца множество артефактов, которые только усилят меня.
Мне вспомнились слова сумасшедшего кота о том, что я — не темная.
«Сама ты сумасшедшая!»
Я вздрогнула. Разве можно так пугать?
— Уходи, окаянный! — Шикнула я на кота.
«Готова покорять сердце моего мальчика?»
— Не собираюсь я покорять сердце… Кхм, твоего мальчика.
Люди, что проходили мимо странно посмотрели на меня. У меня итак статус дикой, так сейчас я его и вовсе подтвержу.
«А для чего тогда на отбор идёшь?»
А меня будто кто-то спрашивает — могу ли я идти на отбор или нет.
«И то верно.»
— Слушай, а ты можешь перестать читать мои мысли?
«Могу, но не хочу.»
— А я могу их от тебя заблокировать?
«Можешь. Ты же светлая.»
Снова он за своё! Вот что привязался? Светлая, светлая. Тьфу!
— А тёмные могут читать мысли у темных? Я раньше за собой не замечала, что кто-то может читать мои мысли.
«Во-первых, не могут. А во-вторых, даже если бы и могли бы, то твои никак не прочитаешь — ты же светлая.»
— Да чего ты как банный лист ко мне привязался? Иди к черту!
Мне показалось, или котик покачал головой?
«А твоя мама воспитаннее была.»
Удивленно посмотрела на кота. Он что, знал мою маму?
Всякий раз, когда я спрашивала у тетки по отцовской линии насчёт моей родительницы, она становилась злой и посылала меня работать: То полы подмести, то посуду помыть, то печь истопит.
Мама растила меня до пяти лет. Я не спрашивала ее о прошлом, да и она была не особо рада говорить об себе.
Кажется, эти пять лет моей жизни были самыми счастливыми.
Единственное, что от неё осталось — это те фарфоровые чашечки и темный кулон на шее. А ещё невероятной красоты бальные платья, которые я на свой страх и риск возьму с собой.
Отец растил меня до четырнадцати, а позже погиб от дурацкой болезни. Но что интересно — он тоже абсолютно ничего не говорил о маме.
«Ещё как знаю! Я служил ей.»
С непониманием уставилась на кота. Ведь врет, как дышит!
«Не хочешь, не верь. Лучше молочка поди мне налей.»
— Рассказывай!
«В начале молоко.»
Глава 3
— Хочешь сказать, моя мама создала тебя сто лет назад в качестве тотемного животного для себя?
«Не хочу сказать, а прямо говорю.», — Говорил кот, вылизывая остатки молока.
— Отчего она умерла?
«Все тебе расскажи!»
А как же?
«Эти нюансы потом. Всему своё время.»
Нюансы? Да это самое важное!
— Что тебе от меня надо?
«И об этом тоже позже. Твоя психика итак на грани.»
Я уже боюсь, что этот черношерстный потребует от меня.
— Почему именно я?
«Потому что ты — единственная наследница твоей матери. И я фактически должен прислуживать тебе. Но эмоциональной связи нет, слава… а в прочем, никому не слава.»