Книга Расплата за ложь - Кай Хара

Но когда тело Риса, ростом шесть футов четыре дюйма, нависает надо мной, мой рост кажется слишком маленьким.

Он пытается использовать свои размеры, чтобы запугать меня и заставить сделать шаг назад. Но я отказываюсь подчиняться его тактике манипулирования, так что в результате мы стоим почти грудь к груди, мой подбородок полностью задран вверх, чтобы сохранить зрительный контакт.

― Твоя задница, любимая, — говорит он, произнося слово «задница» так, словно говорит о святом граале. ― Я не хотел останавливать шоу.

Я прищуриваюсь, глядя на него, наконец-то понимая, о чем он говорит.

Я наклонялась, пытаясь расслабить подколенные сухожилия, когда он прошел мимо — и в конце концов почувствовал себя как дома позади — меня. В такой позе у него был бы идеальный вид на мою задницу и не более того.

На мне мой обычный тренировочный костюм, спортивный комплект из двух частей, состоящий из укороченного топа с длинными рукавами и велосипедки.

Годы занятий спортом и тяжелой атлетикой подтянули мою задницу, но я не боюсь признать, что одна из причин, по которой я купила этот комплект, заключается в том, что он придал мне дополнительную подтянутость.

И он темно-синего цвета. Я люблю темно-синий.

Я могу только представить, как выглядел этот момент с его точки зрения.

― Шоу окончено. ― Говорю я ему, скрещивая руки на груди, чтобы воздвигнуть какой-то физический барьер между нами.

Его глаза опускаются, чтобы проследить за движением и посмотреть на мою грудь, медленная улыбка растягивается на его лице, когда он делает это.

Почему мне кажется, что я капитулировала, просто сложив руки на груди?

Я хочу стереть эту улыбку с его лица.

― Это очень плохо. Я предпочел бы другой вид. ― Мурлычет он, его пристальный взгляд скользит по моему лицу, впитывая каждое выражение, каждое подергивание. ― Менее болтливый.

― Почему я не удивлена, что болтливость тебе противна?

Он отрывисто смеется.

― Это не так. Только когда это мешает мне смотреть на твою потрясающую задницу.

― Может быть, ты просто не можешь уследить за моим ртом. ― Говорю я, поддразнивая его.

Я сожалею о своих словах, как только они покидают мой рот. Они прозвучали намного более неоднозначно, чем я предполагала, и, конечно, Рис зацепился за эту возможность.

Он слегка приподнимает бровь, делая шаг вперед и наклоняя голову ко мне.

― Что-то подсказывает мне, что дать тебе понять, что я хочу трахнуть твой рот так же сильно, как и твою задницу, ― это не тот ответ, который ты ищешь.

Я усмехаюсь и закатываю глаза, делая шаг назад и надеясь, что хорошо скрываю реакцию своего тела на его слова, когда по моей коже пробегают мурашки.

― Твои усилия напрасны. Иди пофлиртуй с членами своего фан-клуба. ― Говорю я ему, игнорируя крошечный спазм в животе и вместо этого наклоняю подбородок в сторону трибун, где обосновалась компания девушек.

Они визжат, когда он оборачивается, чтобы посмотреть на них. Рис слегка машет им рукой, и у пары из них такой вид, будто они могут умереть на месте от одного этого жеста.

― Список ожидания определенно длинный. ― Добавляю я шутливо, хотя это выходит более отрывисто, чем что-либо другое.

Улыбка возвращается, сногсшибательная, как всегда.

— Просто скажи слово, любимая. ― Он говорит, поднимая мой подбородок пальцем: ― Порви с тем придурком, по которому ты тоскуешь, и ты возглавишь список ожидания.

Он говорит о Картере, моем парне на расстоянии, с которым я училась в средней школе в Чикаго, прежде чем перевестись в АКК в выпускном классе.

― Как бы заманчиво ни звучало это предложение, — отвечаю я, сарказм сочится из каждого слова, — Похоже, что это не произойдет… никогда.

― Из-за парня?

― Из-за парня и, честно говоря, потому, что мне это просто неинтересно.

Он делает еще один шаг ко мне, так что его грудь упирается в мои скрещенные руки. Протягивая руку, он убирает выбившуюся прядь волос с моей щеки и заправляет ее за ухо.

Его глаза следят за движением, а затем перемещаются на мою шею, чтобы отследить ритм биения моего пульса под кожей, когда он говорит в нескольких дюймах от моего лица.

― Ты лжешь сама себе. ― Говорит он, его голос полон насмешки.

Я поднимаю подбородок выше, если это вообще возможно, и напрягаю скрещенные руки.

― Ты проецируешь желаемое.

― А ты уклоняешься.

― Я не…

― Рис!

Он вскидывает голову, чтобы посмотреть в направлении голоса, зовущего его по имени, прекращая напряженный обмен репликами и резко обрывая связь между нами.

Такое чувство, что мое тело физически расслабляется от облегчения, когда он делает шаг назад.

Спорить с Рисом ― это все равно что провести десять раундов на ринге, а в конце боя объявить ничью. Адреналин и возбуждение захлестывают меня от встречи с ним лицом к лицу, за которыми следует неизбежный крах и мысленная игра за игрой, когда я воспроизвожу каждое сказанное слово, каждое физическое движение, анализируя то, что только что произошло.

― Прекрати отвлекать моего игрока и приступай к тренировке. ― Тренер Фолкнер кричит на него, указывая позади себя на поле, на котором он должен быть.

— Да, тренер. — Отвечает он, а затем поворачивается ко мне и добавляет: — Мне понравится заставлять тебя жалеть о каждой лжи, которую ты мне когда-либо говорила.

― Продолжай мечтать.

― Продолжай упираться, это сделает мою победу еще слаще.

Я позволяю себе упасть на землю рядом со своей спортивной сумкой и перекатываюсь на спину, полностью измотанная.

Тренировка была изнурительной. Тренер фокусирует сентябрьские тренировки на подготовке команды, чтобы гарантировать, что мы будем конкурентоспособны все девяносто минут, которые мы проводим на поле. Это означает бег.

Много бега.

Вперед. Назад. Вверх по трибунам. Вниз по трибунам.

Снова и снова, пока я не подумала, что я упаду лицом вниз с последнего ряда трибун.

Я в отличной форме, но не привыкла к такому уровню мастерства. Спорт в системе государственных школ — это что-то вроде шутки, поэтому было легко стать одним из лучших в своих подразделениях при определенной дисциплине.

Я узнаю, что футбол в частных школах — особенно в европейских частных школах, где футбол граничит с религией, — это совершенно другая игра с мячом. Каламбур неуместен.

Хотя в Штатах я привыкла быть звездой, я знаю, что мне придется много работать, чтобы не отставать от здешних талантов. К счастью для