глубокого упадка, эти устойчивые античные традиции стали оказывать заметное влияние на развитие социального строя, материальной и духовной культуры. Выгодное географическое положение полуострова, расположенного в центре средиземноморских путей, также способствовало начавшемуся в IX–X вв. возвышению городов. С XI в. они вступили в полосу расцвета. Вывезенными с Востока шелковыми тканями, изысканными ювелирными изделиями, пряностями, благовониями венецианские, генуэзские и пизанские купцы снабжали всю Европу. Но и изделия итальянских ремесленников: кольчуги и оружие Милана, шелка Лукки, великолепные стеклянные сосуды Венеции, тонкие ярко окрашенные сукна Флоренции — славились далеко за пределами страны. В XIII в. появились первые большие купеческие компании, которые занимались одновременно кредитными операциями не только в Италии, но и к северу от Альп. Население городов быстро росло. Во Флоренции за 130 лет (с 1200 по 1330 г.) число жителей увеличилось в 9 раз: с 10 тыс. до 90 тыс. Еще крупнее был Милан. Хронист Бонвессино делла Рипа в книге «О чудесах города Милана» (1288) с восторгом перечисляет: в городе имеется 12 500 домов и 200 тыс. жителей, 60 сводчатых галерей, 200 церквей, 10 госпиталей, 300 пекарен, 1000 таверн, 150 гостиниц, 40 переписчиков книг, 440 мясников.
С ранним экономическим возвышением городов Северной и Центральной Италии было связано их превращение в конце XI–XII в. в вольные города-коммуны, являвшееся результатом упорной и успешной борьбы усилившихся торговцев и ремесленников — пополанов (от итальянского «popolo» — «народ») с сеньорами. Наряду с этим на протяжении XII столетия города ведут наступление на буйных феодалов контадо (округи радиусом 15–20 км), представлявших для них источник постоянной опасности. Феодальные замки разрушались, часть земель отбиралась, а самих феодалов заставляли переселяться в города. Господство городов утвердилось таким образом на большей части Италии, что было совершенно необычным для других стран Запада. В то же время самые крупные из них, не довольствуясь подчинением себе контадо, приступили к завоеванию соседних более слабых коммун. Так, начиная с XII в. образовывались города-государства — Милан, Равенна, Флоренция, Пиза, Лукка и др. «Почти вся эта земля, — пишет об Италии в середине XII в. немецкий хронист Оттон Фрейзингенский, — разделена на государства; каждое из них принуждает жителей своей области подчиняться себе, и едва ли можно найти какого-нибудь знатного или могущественного человека, столь честолюбивого, чтобы он не подчинялся власти своего государства»{1}.
Внутри городов шла острая борьба за власть между пополанами и нобилями (дворянами), которая завершилась во Флоренции и большинстве других городов победой пополанов. Феодальный строй претерпел радикальную трансформацию. Болонья и Флоренция, Пистойя, Перуджа и Парма в XIII в. особыми актами освободили значительную часть крепостных округи — явление, невиданное в Западной Европе.
Сходство экономической жизни и политического устройства итальянских коммун не привело к их объединению. Напротив, соперничество городов, занимавшихся посреднической торговлей между Востоком и Западом, влекло за собой постоянные столкновения, подчас весьма острые. Конфликты вспыхивали и из-за мелких городов, удобных пристаней, торговых путей. Так закрепилась раздробленность Италии.
Правда, центростремительные тенденции в Италии все же имелись. Они проявлялись, в частности, в том, что города объединялись, когда над ними нависала серьезная угроза чужеземного порабощения. Но созданная во время походов германского императора Фридриха I Барбароссы Ломбардская лига (1167), возродившаяся при Фридрихе II (в 1226 г.), каждый раз распадалась, едва угроза исчезала. Возникали и более стабильные связи: в стране усиливались внутренние экономические сношения, преодолевавшие таможенные преграды между городами-государствами. Некоторые города заключали между собой союзы или соглашения, предусматривавшие единство монетной системы и безопасность торговых путей. Итальянцы нередко переселялись в другие города; иногда такое переселение вызывалось их изгнанием из родного города, где власть захватывали политические противники. Все это способствовало укреплению связей между городами. Тем не менее центробежная тенденция неуклонно, столетие за столетием, одерживала верх над объединительной. Гегемонии одного из крупнейших городов другие города не потерпели бы из опасения, что она ущемит их интересы, а условия для возвышения королевской власти, являвшейся в ту эпоху на Западе объединяющим фактором, в Италии не сложились.
В XIV в. в передовых городах Италии, по-прежнему остававшейся самой богатой и цветущей страной Европы, зародились капиталистические отношения. Главным их центром была Флоренция, где в 30-х годах XIV в. насчитывалось 200–300 сукнодельческих мастерских мануфактурного типа. Их владельцы извлекали крупные прибыли. «Нери ди Бонаккорсо, наш отец, — пишет автор домашней хроники Бонаккорсо Питти, — нажил большое состояние в цехе Лана (сукноделов. — М. Л.); бывало, что он выпускал в год 11 сотен кусков, из которых большую часть посылал в Апулию; он очень рьяно занимался этим ремеслом. Он устроил так, что в наш дом поступала французская шерсть, а от нас выходили готовые сукна»{2}. Примерно четверть всего населения Флоренции XIV в. была так или иначе связана с выработкой сукон. Со второй половины этого столетия, когда объем сукноделия сокращается, капиталистический характер приобретает в городе и производство шелковых тканей.
Элементы раннего капитализма, хотя и в менее развитой форме, появились также в шерстяном производстве Сьены, Лукки, Болоньи, судостроении Венеции и Генуи, горных разработках Тосканы. Эти отношения отличались значительным своеобразием. В промышленность вкладывали часть накопленных средств крупные торговые компании, одновременно ссужавшие деньги под проценты. Так, крупнейшие флорентийские компании Барди и Перуцци, торговавшие сукнами и другими товарами и занимавшиеся в огромных масштабах банковской деятельностью, являлись одновременно членами сукнодельческого цеха Калималы. Соединение в руках тех же дельцов или компаний торговой, промышленной и банковской функций — характерная черта этого времени. Таким образом, раннекапиталистическая мануфактура — лишь один из компонентов, хотя и весьма важный, экономической жизни крупного средне- или североитальянского города. Она была порождена общим высоким уровнем экономики и вместе с тем определяла этот уровень. Тем не менее в экономике неизменно превалировали торговая и ростовщическая деятельность, достигшие невиданного доселе размаха. Достаточно перечислить места, в которых находились филиалы компании Барди: 12 городов Италии и Сицилии, Лондон, Брюгге, Париж, Марсель, Авиньон, Барселона, Севилья, Майорка, Константинополь, Иерусалим, Кипр, Родос и Тунис.
Члены таких домов в молодости сами принимали участие в далеких путешествиях. Путешествие Марко Поло в XIII в. в Китай, столь поразившее его современников, теперь уже не вызвало бы удивления: купцы неоднократно посещают Китай, Индию и Персию. О масштабах торговли свидетельствует и ассортимент товаров. Например, у венецианского купца XIV в. Пветро Соранцо на складах или в пути находились следующие принадлежавшие ему товары: перец, гвоздика, мускатный орех, шелк-сырец, кожи, олово, свинец, железо, сахар, мед, воск, жемчуг.
Разумеется, торговля могла привести и к разорению купца. «Надо быть очень осторожным, особенно при сборе денег, ибо положение купца таково, что он всегда подвержен бесчисленным опасностям», — замечает анонимный флорентийский автор трактата о том, как вести торговлю (середина XIV в.)
